Маруся Карасева - Я слышу тишину

- Я убил кое-кого, - сказал он очень проникновенно. - Моя жертва сопротивлялась, и я ударил ее - вот сюда, в скулу. Надеюсь, вы меня не выдадите?

Это была странная шутка, и она мне не очень понравилась. Возможно, потому, что мне оказалось в нее очень легко поверить.

- А если серьезно?

Джонатан вздохнул.

- Если серьезно, то во всем виновата горничная. Она принесла белые розы, а мне нравятся чайные. Такие вещи меня очень расстраивают. Я не люблю, когда люди невнимательны к деталям.

- Вы ударили горничную? - уточнил я.

Он покачал головой.

- Нет, всего лишь дверь.

Что ж, примерно так я и подумала: опасность исходила от Джонатана так явно, словно у него на груди висел знак "Берегись". Странно, что меня это не пугало, а успокаивало. Возможно, все дело было в том, что я знала, чувствовала: мне он не причинит вреда.

Удовлетворенно кивнув, я перевела взгляд на окно. За ним проносились фонари и деревья, деревья и фонари... Это было совершенно не похоже на центр Москвы, куда мы направлялись. Это вообще было не похоже на Москву. Это больше напоминало...

- Куда мы едем? - спросила я, пораженная неожиданной догадкой.

Джонатан тоже посмотрел в окно.

- В аэропорт, - ответил он как ни в чем ни бывало. - Полагаю, в Домодедово, хотя не уверен. Можно спросить у Ярдли, если хотите.

Я отодвинулась еще дальше. Возможно, я немного поторопилась, посчитав нас родственными душами.

- Кто это - Ярдли? - я задала совсем не тот вопрос, что собиралась. Потому что, признаться, немного заволновалась.

- Мой помощник, - кажется, ситуация его забавляла. И тоже волновала -- совсем немного.

- И зачем нам в аэропорт? - уточнила я. - Разве нас не будут ждать на приеме?

Джонатан откинулся на сидении и положил голову на спинку. Вид у него был совершенно расслабленный.

- Мне нравится, как вы это говорите - "нам", "нас". Значит, вы уже все поняли. Это хорошо. Не нужно ничего объяснять... - на миг он благодарно прикрыл глаза, а потом снова посмотрел на меня -- так, что мне захотелось раствориться в его взгляде без следа. - Не нужно объяснять, но мне так хочется сказать это вслух: я похищаю вас, моя дорогая.

Я ощутила моментальный укол паники. События развивались не по плану - точнее, не по моему плану, и это слегка выбивало меня из колеи.

- У меня нет с собой паспорта, - сказала я первое, что пришло в голову. - Вы не сможете меня увезти. Как мы пройдем границу? Джонатан беззаботно пожал плечами.

- У меня частный самолет. Его не досматривают. Я могу вывезти весь ваш симфонический оркестр, и никто не заметит.

- Меня будут искать, - привела я очередной аргумент, но Джонатан легко отмел и его.

- Вас некому искать. Родственников у вас нет, наследников и близких друзей - тоже.

- А вы навели обо мне справки?

Он покачал головой.

- Тут не нужно наводить никаких справок. У вас все на лице написано, - Джонатан придвинулся ближе, словно для того, чтобы лучше разглядеть воображаемую надпись. - Одиноки, не поняты, несчастны. Вам нужно, чтобы вас похитили - выдернули из болота и увезли как можно дальше. Именно это я и делаю.

Меня охватило раздражение. За кого этот человек себя принимает? Как он смеет врываться вот так в мою жизнь и перекраивать ее на свой вкус?

- Вы меня совсем не знаете, - сказала я как можно убедительней. - Не воображайте, будто что-то поняли обо мне после пары минут общения.

Джонатан посмотрел на меня долгим взглядом.

- У нас еще будет время познакомиться, - пообещал он уверенно. - Лететь далеко, мы многое успеем обсудить.

- Например?

- Например, кризис на Ближнем востоке. Что вы о нем думаете?

- Ничего. Плевала я на кризис.

- Тогда давайте о музыке. Вам понравился мой концерт?

Разумеется, как любой эгоманьяк, Джонатан хотел похвалы, и я почти не притворялась, из упрямства изображая безразличие.

- Я не разбираюсь в классике. И в пианистах.

Джонатан рассмеялся, продемонстрировав полоску по-американски безупречно-белых зубов.

- Ничего, это поправимо, - казалось, он совершенно не обиделся. - Тогда давайте говорить о вас. Давно у вас это? До какой стадии дошло?

- Что - это? - в этот момент я почти поняла, как можно ударить кулаком в стену из-за того, что горничная принесла не те розы. Потому что мне хотелось сделать то же самое. Интересно, насколько это больно?

- Расстройство. Сколько раз в день вы моете руки? Вы злитесь, когда кто-нибудь трогает без спроса ваши тюбики с кремом?

- А вы? - поинтересовалась я, надеясь хоть немного задеть его или сбить с толку. Но это оказалось бесполезно.

- На вашем месте я бы злился, и еще как, - не возражал он против моей формулировки. - Мне очень сложно сдержаться, когда все идет не по плану. А вам?

- Как в случае с горничной? - поинтересовалась я, игнорируя его вопрос.

Я надеялась вывести его из себя, но Джонатан лишь согласно кивнул.

- Да, например.

- А где был ваш помощник, когда вы дрались с дверью? Разве ему не полагается беречь ваши бесценные руки?

Джонатан снова вздохнул. Но не разозлился, как я надеялась. Я вообще никак не могла понять, где у него переключатель, превращающий красавца в чудовище, и это сводило меня с ума.

- Я тоже думаю, что ему не стоило оставлять меня наедине с этим монстром, - сказал Джонатан. - Я имею в виду горничную. Бог знает, во что все в итоге могло вылиться. Эти приступы ярости сложно контролировать.

- Может, вам стоит принимать успокоительное? - предположила я.

- Я пробовал, - признался он. - Ничего хорошего. Реакция теряется. Я играю хуже, а этого нельзя этого допускать. Поэтому я и решил забрать вас с собой. Вы меня успокаиваете. Мы вместе уже четверть часа, а мне все еще не хочется ни бежать, ни драться.

- Мне не нравится роль живой таблетки, - сказала я. Как будто это имело значение. - Не люблю, когда во мне видят вещь.

В его глазах появилось выражение, которого я не могла прочитать. Джонатан молчал так долго, что я начала терять терпение.

- А что, если я сейчас отпущу вас? - наконец предложил он. - За паспортом. Вы вернетесь к взлету?

Я наклонила голову.

- Возможно.

- Мне нужно знать точно.

- Зачем мне возвращаться?

Он пожал плечами.

- Потому что вы хотите быть со мной. А я хочу быть с вами. Все просто.

- Вы не можете знать, чего я хочу.

Джонатан улыбнулся.

- Могу. Желаете проверить?

Я киваю, и он протянул мне руку ладонью вверх.

- Дайте свою руку.

Я не могла поверить своим ушам, и ему пришлось повторить просьбу. Даже через ткань перчатки, кажется, я чувствовала, какая горячая у него кожа. Джонатан сжал мою ладонь и прежде, чем я успела понять его намерение, наклонился и коснулся губами костяшек моих пальцев, сначала указательного, потом среднего -- ровно так, как хотела сделать я. Улыбнувшись, поднял на меня глаза в пушистых ресницах.