Люси Уокер - Возвращение домой

Сидя на веранде своего дома в поместье Бинду, Пенни Бартлетт следила за движением большого мощного автомобиля. Он мчался по дороге, идущей вдоль берега речки. Джон Дин. Если он возвращается к себе через Грин-Вэлли, значит, захватил почту. Пенни наклонилась вперед, пытаясь рассмотреть, свернула его машина к их воротам или нет.

Точно, он едет к ним. Везет письмо от тети Изабеллы с известиями о новой экономке. И самого себя. А это гораздо важнее.

Генри Бартлетт, ее отец, высокий мужчина с чуть тронутыми сединой волосами, скорее придававшими ему особый шарм, чем старившими, вышел на веранду.

— По-моему, я слышу мотор Джона.

— Да, — подтвердила Пенни. — Он свернул на мост.

Она откинулась на спинку кресла и снова стала следить за машиной. Отец подошел к лестнице с веранды, вытащил из кармана трубку и долго раскуривал. Этот процесс всегда выглядел у него как настоящий ритуал. Потом сквозь облако дыма он принялся наблюдать, как огромный «кастомлайн» [1] «Кастомлайн» — марка австралийского автомобиля, изготавливается по индивидуальному заказу. (Здесь и далее примеч. пер.) развернулся и резко затормозил.

Пенни откинула темную прядь волос, упавшую на глаза. Эта стройная, голубоглазая девушка давным-давно отдала свое сердце тому, кто сейчас шел к дому. Когда Пенни только закончила школу, и они время от времени выбирались на пикники или выезжали в южном направлении и останавливались в «Гостинице фермеров» или даже в большом городе, раскинувшемся на побережье, Джон обычно говорил: «Пенни сядет рядом со мной. Это моя девушка!»

Сейчас ей девятнадцать. Давно что-то он не говорил таких слов.

Мистер Бартлетт сошел вниз по ступенькам.

— Здравствуй, Джон! Какие новости?

Мужчины остановились у бугенвиллеи, наклонившейся к ступенькам. Они разговаривали, одновременно оглядывая расстилавшуюся перед ними долину и огороженные пастбища. Джон сдвинул шляпу на затылок.

Пенни сидела и смотрела на широкую спину Джона. Он был немного выше ее отца. Даже его спина излучала уверенность и решительность, и это выделяло Джона среди других фермеров округи. Ему было двадцать девять лет. Он был прирожденным лидером, что ставило его на одну ступеньку с Бартлеттом и Беннетом на иерархической лестнице округа.

Джон повернулся, продолжая говорить, и увидел Пенни. Он улыбнулся… медленной радостной улыбкой, осветившей его лицо. Пенни вдруг захотелось отдать ему всю жизнь без остатка. Вместо этого она сказала:

— Здравствуй, Джон!

— Здравствуй, Пенни. Лови почту!

Связка писем взлетела в воздух, и Пенни ловко поймала ее.

— Хочешь чаю? — спросил мистер Бартлетт.

— С удовольствием. Кажется, я готов выпить целый чайник!

— Пенни, как там дела с чаем?

— Я как раз собиралась его заварить. Папа, тебе письмо от тети Изабеллы.

Мужчины поднялись на веранду. Мистер Бартлетт взял письмо из рук дочери, взглянул на почерк и положил его в карман.

— Это значит, что ты обо всем забудешь и я ничего не узнаю про мисс Диттон, — с грустью проговорила Пенни.

— Ладно, дорогая, бери и прочти, пока закипает чайник. Не забудь, я тоже хочу узнать, что там написано.

Пенни взяла письмо и улыбнулась Джону, поворачиваясь, чтобы войти в дом. В ее улыбке сквозила застенчивость, но Пенни не видела себя со стороны и не знала об этом.

На кухне она положила письмо на стол, наполнила чайник и поставила его на огонь. Затем выложила на блюдо печенье и отнесла на веранду. Потом вернулась на кухню, села на плетеный стул и внимательно прочитала письмо тети.

Тетя Изабелла писала, что виделась с мисс Диттон. Впечатление самое благоприятное. Действительно, милая… и довольно хорошенькая, но не чересчур, что немаловажно.

Пенни скорчила гримасу и насыпала заварку в заварочный чайник. Когда она женщина, спокойная, сдержанная, явно умелая хозяйка принесла чай на веранду, отец с Джоном курили, обсуждая причуды погоды.

— Моя судьба решена, — объявила Пенни. — Тете Изабелле она понравилась.

— Прекрасно, — отозвался отец. Положив трубку на стол, он откинулся на спинку кресла. — Когда встречать?

— Мисс Диттон приедет поездом в понедельник.

Пенни задумчиво пила чай. Отец глядел на нее с ласковой насмешкой. Девушка подняла голову и увидела его взгляд.

— Не забудь, ты мне обещал, — начала она.

— Помню, помню, дорогая. Если тебе она не понравится… если мы будем ею недовольны… мы отошлем ее назад и пригласим другую.

— Я говорила не об этом, а об угловой комнате. Ты сказал, что я могу сделать с ней все, что захочу. Ну… покрасить и обставить самостоятельно.

— Что ты на это скажешь, Джон? — улыбнулся мистер Бартлетт. — Как по-твоему, стоит отдать ей на откуп пару-другую банок краски и сотню долларов?

— Не знаю, как должна выглядеть комната молодой девушки, Барт. В этом деле я совсем не спец.

— Тебе прекрасно известно, как выглядят комнаты молодых девушек во всей округе, — возразила Пенни. — Все они одинаковы… хоть у молодой девушки, хоть у пожилой женщины. Натертый пол, старинный аксминстерский ковер, тяжелая колониальная мебель. Спущенные шторы, не пропускающие в комнату солнце. Моя же комната будет совершенно другой. Она будет современной. Я поставлю в ней светлую шведскую мебель, на полу расстелю светло-зеленый ковер… и… — Она перехватила отцовский взгляд. — Ты обещал, — повторила Пенни.

Мистер Бартлетт вздохнул.

— Обещал, — подтвердил он. — Но тебе не кажется, что стоит подождать приезда мисс Диттон? Она прожила несколько лет в Сиднее и знает, что и как нужно сделать. Она может тебе помочь.

— Нет, — заявила Пенни. — Тысячу раз нет. Я хочу, чтобы это была моя комната.

— Ну, хорошо, дорогая, — сдался отец. — Раз уж я дал обещание, то сдержу его.

Итак, Люсиль Диттон прибыла в Бинду!

Пенни с отцом приехали встречать ее на железнодорожную станцию Грин-Вэлли. Женщина оказалась в точности такой, какой они себе ее и представляли. Все одиннадцать километров обратного пути до дома Пенни снова и снова твердила себе, что ошибалась, что ее предвзятое отношение объясняется только желанием оставаться в Бинду единственной хозяйкой.

Мисс Диттон была маленького роста. У нее оказался тихий приятный голос, разве что ему не хватало выразительности. Она была симпатичной, с нежной светлой кожей. Но, как и писала тетя Изабелла, достаточно обыкновенной. Одним словом, женщина приятной наружности, не изнеженное существо, вполне способная работать экономкой.

Мисс Диттон обменялась рукопожатиями с мистером Бартлеттом и Пенни и искусно позволила мистеру Бартлетту играть роль радушного хозяина, встречающего гостью.