Элизабет Биварли - Пламя нашей любви

Если бы не Шарлотт, он не сидел бы сейчас здесь, рядом с этой женщиной. И не только потому, что отсутствие Шарлотт вчера позволило ему завязать разговор с Деллой. Но и потому еще, что, если бы не Шарлотт, он бы сейчас либо отбывал срок за хулиганство, либо валялся в какой-нибудь ночлежке, потому что семья в конце концов лишила бы его денег.

— О чем ты думаешь?

Ее вопрос вернул его в настоящее. Но он не хотел на него отвечать. Да и с какой стати он должен, если она не отвечает ни на один из его вопросов?

Он молчал, и ей пришлось добавить:

— Мне показалось, что ты так далеко.

— Я и был далеко.

— Где?

Он сделал глоток кофе и посмотрел ей в глаза:

— Не скажу.

— Почему?

— Ты же не хочешь ничего говорить о себе, ну вот и я ничего не скажу.

Он думал, что это заставит ее что-нибудь рассказать о себе, чтобы получить ответ на свой вопрос. Но вместо этого она только кивнула и сказала:

— Да, так будет лучше.

Черт возьми, слишком много психологии!

— Для кого лучше? Для тебя или для меня?

— Для нас обоих.

Чем больше она говорила, тем сильнее разгоралось его любопытство. Да кто же она такая? Откуда? Куда направляется? Почему не хочет ничего рассказывать о себе? И почему ему так отчаянно хочется узнать о ней все?

— Хорошо, если ты действительно хочешь это знать, я думал о работе, — солгал он.

Она ничего не ответила, только взяла и отломила кусочек булочки.

— Тебе не интересно узнать хотя бы то, как я зарабатываю на жизнь?

— Нет.

Опять это слово. Он уже начинал его ненавидеть.

— Я работаю в брокерской фирме, — сказал Маркус, умолчав о своей должности.

Он еще не решил, сколько он хочет рассказать о себе. Точнее, он хотел рассказать о себе многое, но не так, как обычно рассказывал о себе женщинам.

Как правило, он говорил о себе, чтобы произвести на девушку впечатление и побыстрее затащить ее в постель. Однако Деллу он уже заполучил в постель, но при этом все еще хотел произвести на нее впечатление. Это уже было странно.

Еще более странным было то, что он понимал, что самый лучший способ произвести на нее впечатление — не хвастаться. По крайней мере, сейчас.

Когда он говорил ей о работе, она вдруг начала очень сильно кашлять — судя по всему, кусочек попал не в то горло. Он хотел уже похлопать ее по спине, но она отстранила его и потянулась за кофе. Сделав пару глотков, она пришла в себя, хотя все еще выглядела немного бледной.

— Все в порядке. Просто подавилась.

Он кивнул и вернулся к своему рассказу:

— Я работаю…

— Не надо. Не говори, где ты работаешь и что делаешь. Пожалуйста, Маркус. Мы договорились. Никакой информации. Никаких фамилий. Никаких обязательств. Ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.

— А еще мы договорились, что у нас всего одна ночь, — напомнил он, — однако застряли здесь еще по крайней мере на сутки. Почему бы немного не узнать друг о друге? Что в этом плохого?

Судя по выражению ее лица, она знала, что в этом плохого. Никогда в жизни он не встречал женщину, у которой все чувства были бы буквально написаны на лице. И сейчас он прочитал там, что она ничего не расскажет о себе.

Однако это вовсе не означает, что он не должен ничего рассказывать о себе.

— Я работаю в компании «Фоллон бразерз», — сказал он, и она не успела его остановить.

Он не сказал, что братья Фоллон, по имени которых названа многомиллиардная компания, в которой он работает, — это его прадедушка и двоюродный прадедушка. И еще не сказал, что он представитель четвертого поколения этой знаменитой фамилии и очень скоро возглавит компанию вместе со своим двоюродным братом Джонатаном. И что именно Маркус сменит своего отца в должности генерального директора, когда тот уйдет в отставку в будущем году. А это означает, что у него будет еще меньше работы, чем сейчас, в должности вице-президента, — и вот тогда и начнется все самое интересное. Если сейчас Маркус — постоянный герой таблоидов, то тогда, когда ему больше не нужно будет отчитываться перед отцом…

— Маркус, пожалуйста! — В ее голосе звучала тревога. — Не говори больше.

— Я живу на Лэйкшор-Драйв, — продолжал он, не обращая внимания на ее слова. Он взял блокнот и ручку с логотипом отеля, которые лежали на ночном столике. — Сейчас я напишу тебе свой адрес. Еще у меня дома в Лондоне, Гонконге, Токио и Арубе — во всех крупных финансовых центрах. — Он взглянул на нее, когда закончил записывать свои телефонные номера.

Она смотрела на него с испугом. Черт, ей идет испуг.

— С каких это пор Аруба — крупный финансовый центр?

— С тех пор, как я потратил целое состояние на дом там. И еще одно — на выпивку.

— Ясно.

— Мне тридцать восемь лет, и я родился в Чикаго. — Он положил листок бумаги с адресом и телефонами на кровать между ними, но Делла даже не взглянула на него. — Я изучал бизнес в Стэнфорде, затем получил МВА в Гарварде. Да, я такой типичный бизнесмен, за исключением того, что я всегда и везде получал самые плохие оценки. Но это совсем не значит, что я ничего не понимаю в том, чем занимаюсь. Просто я не из первых учеников. И еще я люблю, чтобы оставалось время на что-нибудь помимо работы. — Он посмотрел на нее с одной из своих самых сладострастных улыбок — на случай, если она не поняла, о чем он. Но, судя по всему, она все-таки поняла, потому что снова слегка покраснела, как вчера.

— Маркус, не надо…

— Так, о чем я еще забыл сказать? — Он продолжал, не обращая внимания на ее слова. — Когда мне было восемь, я сломал руку, катаясь на лыжах. Когда мне было десять, я сломал ногу, упав с лошади. У меня две сестры. Обе старшие, и обеим выбрали мужей родители — но обе никогда этого не признают. Еще у меня две племянницы и три племянника. Мой любимый цвет — красный. — Он надеялся, что она поймет намек, и когда заметил, что она снова покраснела, был очень доволен. — Я люблю средиземноморскую кухню вообще и греческую в частности. Обычно я езжу на черном «бентли», но еще у меня есть коллекционный «ягуар-родстер» и красный «мазерати». Об опере ты уже знаешь. Мой знак зодиака Лев. И я тоже не переношу коктейль «Пина колада» и попадать под дождь.

Когда он говорил это, ему казалось, что сейчас она заткнет уши и начнет бубнить себе под нос: «Ла-ла-ла, ла-ла-ла, ничего не слышу». Но она просто сидела, нервно отщипывала кусочки булочки и бросала их на тарелку. И когда он замолчал, она сказала, уставившись в эту тарелку:

— Лучше бы ты мне всего этого не говорил.

— Почему?

— Потому что чем больше я знаю о тебе, тем труднее мне будет тебя забыть.

— Это интересно. Потому что я не знаю о тебе ничего, но тем не менее уверен, что не смогу тебя забыть.

Делла поставила тарелку на кровать — как раз на листок с телефонами. Маркус был уверен, что она предварительно взглянула на листок. Что ж, может, ему повезет — и у нее окажется фотографическая память. А может, если повезет чуть больше, этот листок вскоре окажется у нее в сумочке.