Линн Харрис - Чужестранка

Пейдж выскочила из машины и бросилась в холл отеля, не оглянувшись.

— Боже мой, где ты была? Я так волновалась!

Открыв дверь номера, Пейдж замерла на месте, увидев Эмму в постели. На хорошеньком личике читалось волнение.

Сердце Пейдж сжалось.

— Мне очень жаль, Эмма. Я не могла уснуть, поэтому пошла прогуляться.

Эмма тряхнула копной белокурых волос и надула губы:

— Могла бы оставить записку.

— Зачем? — спросила Пейдж. — В любом случае ты не проснулась бы до восьми часов.

Эмма робко на нее посмотрела:

— Ну, сегодня я проснулась раньше. А тебя нет. Я собиралась позвонить Чаду, чтобы он помог мне найти тебя.

— Я уже здесь, можешь не беспокоиться.

— На тебе та же одежда, что и вчера, — заметила Эмма.

Пейдж почувствовала, что краснеет.

— Я надела ее, когда проснулась. Теперь я собираюсь принять душ и подготовиться к совещанию. — Она была почти у двери спальни, когда остановилась и обернулась: — Ты не вернулась в номер вчера вечером, Эмма. Где ты была?

Лицо Эммы расплылось в улыбке.

— Я была кое с кем. И думаю, я влюбилась.

Пейдж заставила себя сохранять спокойствие, хотя ее сердце билось часто-часто.

— Быстро ты влюбляешься, — сказала она. — Ты ведь едва знаешь этого человека.

— Ах, Пейдж, — ответила Эмма, ее лицо светилось счастьем. — Я не хотела говорить тебе прямо сейчас, потому что я знала — ты будешь волноваться, но это Чад.

Пейдж моргнула:

— Ты влюблена в Чада? Но ты его едва знаешь.

— Я встречаюсь с ним уже месяц.

Пейдж опустилась на ближайший стул. Уже месяц они встречаются за ее спиной. Теперь понятно, для кого она по поручению Чада посылала цветы и заказывала столики в ресторанах.

Пейдж начинала понимать, почему он приглашал ее на обед и расспрашивал о семье и Эмме.

— Я понятия об этом не имела, — сказала она тупо.

Эмма подошла, опустилась перед сестрой на колени и взяла ее за руки.

— Мне очень жаль, но Чад считал, что ты расстроишься, если узнаешь. Мы хотели сохранить наши отношения в тайне, пока не будем уверены в своих чувствах.

Руки Пейдж были ледяными в теплых пальцах Эммы.

— Неужели месяца достаточно, чтобы быть уверенной в своих чувствах?

Эмма улыбнулась:

— Иногда не нужно долго ждать.

Несмотря на обиду, Пейдж была рада видеть сестру счастливой. Она хотела для Эммы всего самого лучшего. Однако ее не могла не беспокоить блаженная улыбка Эммы. Пейдж сжала ее руки:

— Я работаю на Чада Рассела в течение двух лет, Эмма. Он встречается со многими женщинами.

— Я знаю. Но он любит меня. Он хочет на мне жениться.

— Вы уже назначили дату свадьбы? — спросила ошеломленная Пейдж.

Эмма покачала головой, поднимаясь:

— Когда вернемся в Даллас, мы это обсудим. Сейчас у него на уме только сделка.

Сердце Пейдж перевернулось в груди. Если князь Воронов, который помог ей недавно, завладеет «Рассел текнолоджис», он лишит Чада и Эмму счастливого совместного будущего.

Пейдж встала и крепко обняла сестру.

— Я рада, что ты так счастлива, и надеюсь, Чад понимает, как ему повезло с тобой. Потому что, если он тебя обидит, — продолжила она, слегка отталкивая от себя Эмму, чтобы посмотреть на нее, — я его кастрирую.

Эмма рассмеялась и обняла ее.

— Не беспокойся обо мне, — сказала она решительно. — Я сделаю это сама, если потребуется.

— Я не сомневаюсь. А теперь, — промолвила Пейдж, — мне нужно подготовиться к совещанию.

Сняв одежду, Пейдж встала под душ. Она никак не могла отделаться от ощущения обреченности. Она все еще не оправилась после новостей Эммы, и ее сердце по-прежнему тоскливо ныло.

Пейдж беспокоилась из-за князя Воронова. Она уже поняла, что он очень опасный человек.

И дело не только в его желании завладеть «Рассел текнолоджис». Несмотря ни на что, Пейдж жаждала снова с ним увидеться. Лучшее, что он может сделать, — игнорировать ее.

Но она знала — он снова и снова будет обращать на нее внимание. И осознание этого делало ее счастливой.

Напряженность в конференц-зале во время совещания была ожидаемой. Пейдж Барнс ужасно нервничала. Алексей смотрел на нее, в то время как Чад Рассел изъяснялся на почти безупречном русском языке. Так как Пейдж не понимала ни слова, она сидела и разглядывала свои колени, пока Чад не повернулся к ней и не приказал по-английски записать нужную информацию.

Алексей очень хотел, чтобы она посмотрела на него. Он не переставал думать о ней. Пейдж была необычной женщиной, красивой и невинной. Она напоминала ему Катерину, умершую в возрасте семнадцати лет.

Думая о сестре, он снова посмотрел на Чада Рассела. Прошло почти пятнадцать лет после смерти Катерины. Чада нельзя обвинять в жестокости его отца, но он, казалось, ненавидит семью Вороновых. И все же Алексей не мог поверить в то, что сын пойдет по стопам своего отца.

В конце концов, в жилах Чада Рассела тоже течет кровь Вороновых.

Алексей посмотрел на своего двоюродного брата, который изо всех сил пытался произвести хорошее впечатление на Валишникова, рассказывая ему о своих планах по поводу нефтяных скважин. Пусть Чад наполовину русский, но этого недостаточно, чтобы убедить старика, сидящего напротив него за столом. Хотя мать Чада — тетка Алексея по имени Елена — обучила его русскому языку, отец Чада добился того, что его сын стал стопроцентным американцем.

Петр Валишников стар, и он испытывает к американцам ненависть и недоверие.

А Чад выглядел как настоящий американец. На нем был темный костюм, ковбойские сапоги и белая ковбойская шляпа, которая сейчас лежала на столе рядом с ним.

Валишников поднял руку, давая понять, что требует тишины. Чад остановился на полуслове.

— Я рассмотрю ваши предложения, — сказал старик. — Оба ваших предложения. Теперь я прошу у вас прощения, но у меня назначена еще одна встреча.

Он поднялся из кресла и вышел из комнаты, и за ним последовала его команда менеджеров и бухгалтеров.

Алексей наблюдал за реакцией Чада с интересом. Тот метнул на Алексея свирепый взгляд и воинственно выпятил челюсть.

— Создается впечатление, что вы проведете больше времени, чем рассчитывали, на нашей прекрасной родине, — заговорил по-английски Алексей, поднимаясь со своего места. — Может, вам провести некоторое время в Санкт-Петербурге? Он особенно прекрасен в это время года.

Как он и ожидал, Пейдж резко подняла голову и широко раскрыла глаза. Очки сползли на кончик ее носа, и она пальцем подтолкнула их на место.

Ему захотелось поцеловать кончик ее вздернутого носа. Мысль об этом поразила Алексея. Он не мог позволить себе такую романтическую чушь. Перед ним женщина, обладающая нужной ему информацией. Только это должно было его в ней привлекать.