Ирина Мясникова - Огонь в ночи

Дубов никак не мог жить без аврала. Если аврала не было, он его инициировал. Не потому, что был плохим руководителем, вовсе нет. Дубов был нормальным трудоголиком, который варился в проблемах, царил над ними и с большим удовольствием создавал их для себя и окружающих. И в итоге самым явным результатом его бурной деятельности была атмосфера маленького дурдома, царившая в коллективе. Дело в том, что Дубов очень опасался, что его указания могут быть не выполнены, поэтому давал их не какому-то конкретному ответственному руководителю, а и руководителю, и всем его подчиненным по цепочке, параллельно дублируя все это и у смежников, периодически подключая к этому делу еще и секретаря Олю, и саму Панкратьеву.

Каждый интерпретировал указания, полученные от большого шефа, в силу своей компетенции и разумения и в силу своей компетенции и разумения бежал с вытаращенными глазами, причем исключительно в свою сторону. Работа в отделах кипела, напоминая броуновское движение. Надо сказать, что коллектив очень любил длительные командировки и отпуска Дубова, ведь в эти моменты люди вздыхали свободно и беготня ненадолго прекращалась. Однако Дубов не давал никому расслабиться и звонил издалека, опять же по всей цепочке.

Побороть учиняемый Дубовым дурдом можно было только методами военной разведки. Панкратьева называла это ползаньем под ковром. Из-под ковра можно было где-то усилить, а где-то и вовсе свести на нет дубовские указания. В результате все были очень довольны собой. И коллектив, и Дубов, и Панкратьева. Все это требовало некоторых энергозатрат, поэтому, погружаясь в рабочее бурление, Панкратьева иногда начисто забывала о своих насущных заботах. Так и в этот раз она вспомнила о принятом решении позвонить волшебнику лишь к концу рабочего дня.

Выслушав рассказ Панкратьевой о ее приключениях, Арсений озабоченно попросил ее все-таки к нему заехать. Панкратьевой совершенно не хотелось тащиться на другой конец города, но Арсений был настойчив, и по окончании рабочего дня она отправилась в уже знакомую квартирку в блочной пятиэтажке.

Арсений сразу усадил ее на тот самый операционный стул и помчался мыть руки. Потом он долго размахивал ими вокруг нее, периодически как бы стряхивая с рук нечто нехорошее.

– Ну что скажете, доктор? – поинтересовалась Панкратьева по окончании процедуры.

– А, все в порядке! – радостно сообщил Арсений. – Просто у вас пробой был небольшой, от этого вам и спать, и есть очень хотелось. Вы, наверное, очень мощный шар в противника своего залепили, вот у вас дырочка небольшая в вашем собственном энергетическом теле и образовалась. Я ее уже заштопал, хотя вы и сами уже свою энергию практически восстановили. На будущее, Анна Сергеевна, вам надо как-то научиться энергию контролировать. А то если большой пробой у себя организуете, то и заболеть ненароком можете. И вообще, не забывайте, что это оружие у вас на самый крайний случай. Лучше его все-таки не применять, последствия еще плохо изучены. Да и кто изучать-то будет?

– Вот мы с вами и будем изучать. Я на практике, а вы теоретически. Так, глядишь, деньжат подзаработаем.

– Ага, – рассмеялся Арсений, – на торговле оружием. Шутки шутками, но будьте все-таки поосторожней.

Длиннющая дорога домой с другого конца города, постоянно забитая пробками, странным образом промелькнула совершенно незаметно. Черный джип тоже больше не показывался. Да мало ли в большом городе разных черных джипов! Панкратьева чувствовала себя просто великолепно. Видать, не зря Арсений руками-то размахивал.

Когда Панкратьева уже подъезжала к дому, ей позвонил Алик и предложил поужинать в ресторане. До назначенного времени она даже успевала заскочить домой и переодеться. Зотов же еще не видел ее новый костюм, купленный в командировке. Хорошо, что осень выдалась удивительно теплая, можно прямо в костюме и поехать. Панкратьева терпеть не могла всякие куртки, пальто, перчатки и шапки. Все это мешало ее безукоризненной, как она считала, автомобильной езде. Исключение составляли шубы. И только потому, что в шубах Панкратьева выглядела просто сногсшибательно. Однако сами шубы ужасно портились от ремней безопасности, поэтому во всех новомодных машинах, которые гнусаво орали, если водитель забыл пристегнуться, приходилось эти оралки отключать с помощью мастеров-рукодельников. В недрах ГИБДД, конечно, сразу же созрел заговор против дамочек в шубах и мужчин в пиджаках. А именно – ввели какие-то штрафы водителям, если те не пристегнулись ремнями безопасности. Но Панкратьева ездила знакомыми маршрутами и хорошо знала места гнездования сотрудников ГИБДД, около которых можно было на себя ремень и накинуть. А пристегивать-то его зачем? Да такому опытному водителю?

Когда Панкратьева во всем блеске явила себя в означенном Зотовым ресторане, разочарованию ее не было предела. Рядом с Зотовым сидел некий господин, явно московский командированный, со смутно знакомой Анне Сергеевне рожей.

В свое время Зотов подкатился к Панкратьевой энергично и красиво, можно сказать, даже по-гусарски, чем, безусловно, угодил. Много ли надо женщине, большую часть своей сознательной жизни потратившей на борьбу с пьянством бывшего супруга? Правильно, не пьет – уже чемпион. Да еще и деньги зарабатывает, да подарки разные дарит. А поговорить? И поговорить. Зотов, как никто, мог заплести Панкратьевой ее пытливые мозги. Правда, на определенном этапе его ухаживаний именно в пытливые мозги Панкратьевой закралась мысль, что Зотов имеет интерес не только к ней, но и к ее бизнесу. Но, как всякая женщина, Панкратьева от этой неприятной мысли отвернулась, зажмурила глаза и шарахнулась в омут большой и чистой любви. В омуте этом она проплавала практически год, потом ее крепко зажмуренные глаза начали приоткрываться и замечать разные нестыковки между словами и делами своего возлюбленного.

Уже не первый раз Зотов звонил ей на работу и приглашал вечером посетить с ним какой-нибудь особо манерный ресторан. Панкратьева в предвкушении романтического вечера наряжалась и как дура с вымытой шеей мчалась на крыльях любви к месту встречи, где кроме Зотова обнаруживался еще какой-нибудь командированный ферт из той же отрасли, в которой предприятие Панкратьевой трудилось с самого начала перестройки. Зотов представлял ферту Панкратьеву как одного из руководителей и собственников известного в отрасли предприятия. Начинался обмен визитками, и романтический ужин превращался в деловые переговоры. Однако Панкратьева не была бы Панкратьевой, если б не отделяла бизнес от личной жизни. Она очень дорожила своей безупречной репутацией, которую зарабатывала долгие годы, поэтому все попытки Зотова пролезть на поляну Панкратьевой и Дубова упирались в железную альтернативу. Либо заниматься с Панкратьевой бизнесом, либо любовью. Зотов выбрал любовь, однако иногда все-таки пытался всеми правдами и неправдами просочиться в бизнес. Это раздражало.