Барбара Гилмур - Время любить

Мысли Стивена описали круг и вернули его к причине пребывания здесь. Он был Питом. В шахте был радий. Он лежал в рюкзаке во внутренней пещере.

Чтобы проползти по узкому туннелю днем, требовалось немало мужества. Он был один, а пещеру населяли фантастические обитатели, от которых все тело покрывалось мурашками. Теперь ночью при мягком падающем снеге Стивен сомневался, что сможет проникнуть туда. Он взобрался на уступ и втащил за собой Брэнди. Сел на корточки перед входом, который, словно паутиной, был затянут вьюнком. Брэнди положил голову на его холодные, мокрые колени. Стивен вслух произнес:

— Ты Гастон.

На его щеках были слезы. Он не мог решиться на этот шаг. Он проделал такой путь и не мог идти дальше. Он не мог вспомнить, когда ему еще было так холодно и страшно, кроме, пожалуй, того раза. Но он не мог позволить, чтобы тот раз запечатлелся в его памяти. Стивен позволил себе вспомнить только утро. Плетеная корзинка с сандвичами на столе. Его мать в бледно-желтых брюках варит кофе. Он вспомнил аромат кофе, грубое полотно ее брюк. Она надела на него голубые трусики и полосатую бело-голубую майку. Ее руки были нежные, а ногти довольно короткие. Она много говорила с ним и смеялась. Она спросила, хочет ли он взять на пляж своего резинового пингвина, а он ответил, что уже слишком взрослый. Она ответила, как жалко, нельзя ли ей взять его для себя? Стивену было приятно, что она хочет взять пингвина. Было здорово класть его в воду и смотреть, как волны сбивают его. Она разрешила ему немного поиграть с ней, потом достала книгу. Он закопал ее ноги в песке и оставил ее с книгой. Было тепло и солнечно. На жаре надувной матрас пах резиной больше обычного. Здесь воспоминания оборвались. Потом были холод и темнота. Стивен мог отчетливо вспомнить это, но не смел. Если глубоко вонзить ногти в ладони, можно заставить себя думать про боль. Если долго давить, то другая боль уйдет. Он делал это сейчас — снял варежки и сунул их в карман. В свете фонаря его руки выглядели посиневшими и замерзшими.

Его мать умерла. Теперь он мог это сказать, но отказывался думать о том, как именно это случилось.

Это была словно книга с двумя запечатанными страницами. Радостное утро, минуты небытия и то, что случилось потом.

У него не только умерла мать, но и отец тоже ушел от него. Он пытался быть рядом. Говорил с ним, улыбался и делал для него все, что делала мать. Но он стал другим, хотя смотрел на него теми же глазами. Как будто его выгнали из дома в темноту, он искал дверь и не мог ее найти.

Если его отправят в интернат, то он больше не вернется. Отец опять уедет за границу и продаст дом. Он так никогда и не найдет двери. Отец этого ему не говорил. Он был добр и боялся его расстроить. Поэтому он не сказал, что отправит его в интернат. Это произойдет внезапно.

Пока мисс Уорд рядом, он в безопасности, но, когда она уедет, ему тоже придется уехать. Школа закроется. В приготовительной школе будет полно таких людей, как мисс Стэншоу и мистер Дэвенпорт. Она будет далеко, и отец не будет приезжать к нему. Сначала он будет присылать письма, но потом перестанет. Иногда Стивен в ночных кошмарах видел это как дорогу, ведущую в никуда.

Он не мог говорить об этом с отцом. Единственным человеком, с которым он мог поговорить, была мисс Уорд, или Люсетт, как он мысленно называл ее. Она говорила с ним, как с разумным. Она растапливала для него камин и угощала кофе. Она смотрела на вещи так же, как он. Если бы она была здесь и сказала, что она Инспектор, а он должен достать для нее радий, тогда она перестала бы быть мисс Уорд или Люсетт и стала бы Инспектором. Она не отнимала у него фантазии, а поощряла продолжать их дальше. Они принадлежали ему. Она не была похожа на его мать, но была единственным человеком после смерти матери, с которым Стивену хотелось бы быть. С ней было спокойно. Все притворство с ней было в шутку. Если он был расстроен, ему было все равно, что она заметит. Она понимала. Когда она уедет, у него никого не останется.

Ветер шевелил вьюнки, и Стивен отпрянул, подумав, что кто-то может появиться из пещеры. Брэнди заскулил. Темнота сгущалась, словно ему рукой закрывали глаза. Страх держал его на уступе. Ему надо идти вперед, достать то, за чем он пришел, но его руки и ноги заледенели и стали тяжелыми, казалось, они вросли в уступ и держат его, словно корни.

Внезапно Стивен позволил себе увидеть ситуацию в реальном свете. Он поступил глупо, взяв рукопись. Он знал про комнату, где пишет мисс Уорд. Она водила его туда показать пишущую машинку. Она была меньше, чем у его отца, но мисс Уорд не могла ее легко переносить, потому что застежка на чехле была сломана. Стивен точно знал, где взять рукопись. Украсть и спрятать ее было легко. Тогда ему казалось, что это хорошая мысль. Он не думал, что она будет так переживать. Вместо того чтобы удержать ее в школе, книга заставит ее уехать. Если она получит ее, то, возможно, сможет начать занятия и остаться еще на несколько недель, чтобы закончить работу. Несколько недель все же лучше, чем если она уедет прямо сейчас. Стивен не только не хотел в приготовительную школу, но и не хотел, чтобы мисс Уорд уезжала. Он как будто шел по дороге в теплый весенний день, шел домой на чай. С ней было тепло. Счастье, которого не замечаешь.

Стивен сказал вслух:

— Ты Люсетт.

Снег хлопьями засыпал вход в шахту. В свете фонаря она была желтой, как шпат, мягкий, холодный шпат. Стивен заставил себя опять погрузиться в мир фантазий. Только так он мог заставить себя пошевелиться. Во внутренней пещере были кусочки шпата. Возможно, радий тоже на него похож. Стивен не знал, но сделал вид, что это так. Рюкзак был засунут за грубый камень. Ему понадобится несколько минут, чтобы проползти вперед и взять его. Повсюду было темно. Возможно, внутри еще темнее, но у него есть фонарь.

Стивен повернулся к Брэнди. Если бы он вошел первым… Но боксер упрямо сидел у входа и отказывался двигаться. Кто-то сказал ему, что смелость — это когда боишься и все равно идешь вперед, но Стивен не знал, что страх может быть таким. Он лег на живот, и его внутренности словно превратились в воду. Он отодвинул в сторону вьюнок и нехотя, со страшными усилиями, причинявшими боль, заставил себя вползти в узкую нору.

Внутри было страшно и стоял какой-то особенный запах. Воздух был холодным и тяжелым. Стивен двигался, словно подземное существо, потеряв осознание своего «я». Грубая поверхность пещеры обдирала его плечи. Днем в компании других ребят здесь было весело, страшновато, но весело, но темной ночью вынести это было невозможно. Стивен вцепился в фонарь обеими руками и тащился за ним. Выступающие камни в кровь исцарапали его запястья. Тут он выполз из туннеля и смог встать.