Кэтрин Манн - Все еще верю в чудо

Карлос повернулся к своей жене. Ее натянутая улыбка заставила его насторожиться. После того как Лайла вернулась от его отца, она стала какой-то странной. Когда он спросил ее, все ли с ней в порядке, она ответила, что просто волнуется за Энрике. Что все они должны думать только о нем и не отвлекаться на пустяки.

Он провел девять часов в напряженном ожидании, но теперь, когда узнал, что операция прошла успешно, решил выяснить, что творится с Лайлой.

— Я рада, что твои отец и брат в порядке. Если я тебе больше не нужна, я вернусь в отель.

— Должно быть, ты устала.

Он только сейчас понял, как тяжело было беременной женщине просидеть здесь столько часов. Сейчас глубокая ночь. Ему следовало быть к ней повнимательнее.

— Я отвезу тебя.

— Не надо. — Она поднялась. — Я сама доберусь. Ты нужен здесь.

Прежде чем он успел как-то на это отреагировать, она повернулась и пошла по пустому коридору.

Что, черт возьми, происходит? Несомненно, Лайла очень устала. Но она не поцеловала его на прощание, не прикоснулась к нему. В глубине ее глаз прятались боль и гнев.

Он вспомнил, когда она смотрела на него точно так же — утром после их близости почти три месяца назад. Она вошла на кухню в его рубашке и смотрелась так уместно в его одежде, его доме, его жизни, что он испугался нахлынувших на него чувств и отгородился от нее стеной ледяного безразличия.

Черт побери. Сейчас он сделал то же самое, что и тогда. Позволил ей уйти.

Он пошел за ней, негодуя на боль в ноге и хромоту, которая не позволяла ему двигаться быстрее.

Поняв, что ему ее не догнать, он оперся рукой о стену и крикнул ей вслед:

— Лайла, постой!

Остановившись у двери, ведущей в больничную часовню, она медленно повернулась. Сократив расстояние между ними, Карлос спросил:

— Что здесь происходит?

Она сложила руки на груди:

— Я же сказала тебе, что устала и собираюсь вернуться в отель.

— Подожди немного, и я поеду с тобой.

— Больше нет необходимости притворяться, Карлос, — произнесла она низким сдавленным голосом. — Не бойся, я не собираюсь рассказывать правду тяжелобольному человеку.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Часто заморгав, она огляделась по сторонам, после чего схватила его за руку и втащила в часовню:

— Твой отец сказал мне, что ты сообщил ему о нашем ребенке и таким образом уговорил его на операцию.

— Разве так предосудительно использовать для спасения больного отца любые доступные средства?

— Любые доступные средства? — Она невесело рассмеялась. — Нам не следует говорить об этом сейчас. Мы оба очень устали. Тебе следует быть с твоей семьей.

— Я здесь с тобой.

— Надолго ли? — Остановившись, она подняла руки. — Забудь, что я сказала.

— Нет, не забуду, — отрезал он. — Мы с тобой муж и жена. Прости, но я не понимаю, из-за чего ты на меня злишься.

Она прошла в глубь тускло освещенной часовни:

— Знаешь, себя я тоже считаю виноватой. Я была слишком легковерной. Мне следовало заподозрить неладное, когда ты так быстро передумал и признал ребенка. Напоминаю, что с того дня, когда я сообщила тебе о своей беременности, прошла всего неделя.

Ее слова пронзили его сердце подобно острому ножу.

— Ты правда думаешь, что мной двигали скрытые мотивы, когда я на тебе женился?

— Твой отец отказывается от трансплантации, затем ты даешь ему смысл жизни, рассказав о ребенке, которого я жду. Ребенке, с которым ты никогда не чувствовал связи. — Она вцепилась в спинку деревянной скамьи.

Ему нечего на это возразить. Лайла порядочная женщина, а он вел себя с ней как последний мерзавец, и сейчас ему очень за это стыдно. Ему было проще прийти к выводу, что она его обманула, чем допустить, что после всех пережитых им страданий в его жизни произошло чудо. Вместо того чтобы радоваться подарку судьбы и строить планы на будущее, он прогнал женщину, носящую под сердцем его наследника. Да, он вовремя одумался, но злоупотребил ее доверием.

— Лайла, мне жаль, — искренне произнес он, приблизившись к ней на несколько шагов.

— Ты опоздал, Карлос. Я тебе больше не верю.

С этими словами она отвернулась и отошла в сторону, дав ему понять, что разговор окончен. Как и их отношения.

Когда шаги Карлоса утихли, Лайла, почувствовав слабость в ногах, опустилась на скамью и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы сдержать слезы, В воздухе пахло ароматизированными свечами, горящими у входа. Неужели она только что прогнала своего мужа?

Пока оперировали короля, она молчала, планируя немного подождать, прежде чем поехать в отель и начать собирать вещи. Но Карлос сам с ней заговорил, и она высказала ему в лицо все, что о нем думает.

Как же она осложнила себе жизнь! Она принялась вращать на пальце обручальное кольцо, которое приняла с такой надеждой. Эта фамильная ценность стоит целое состояние и не принадлежит ей. Ей нужно вернуть кольцо Карлосу, прежде чем она покинет больницу.

Вытянув перед собой ноги, Лайла пристально уставилась на бриллиант, в гранях которого отражался свет, проникающий сквозь витражное окно. Она смотрела на него до тех пор, пока ее веки не потяжелели и она не погрузилась в сон.

Прокручивая в голове ссору с Лайлой, Карлос смотрел на своего спящего младшего брата. Он сменил Шеннон, которая пошла подкрепиться.

Антонио всего на восемь лет младше его, но он по-прежнему видит в нем маленького мальчика, которым он был, когда они покидали Сан-Ринальдо.

Вращая в руке старинные золотые часы, Карлос перенесся в мыслях в другой вечер, когда отец дал их Антонио. Они готовились бежать с Сан-Ринальдо, и Энрике попросил своего младшего сына хранить эти часы до их следующей встречи.

В тот вечер Антонио закутался в плед, связанный их матерью, и сказал братьям, что это его щит, с помощью которого он будет охранять отцовское сокровище.

Мятежники атаковали их за два квартала до того места, где у берега стоял корабль, на котором они должны были уплыть с острова. Они находились в парке, но Дуарте и Антонио думали, что они в дремучем лесу. Тогда они оба были маленькими, и все казалось им намного больше, чем их старшему брату-подростку. Все же Карлос велел восьмилетнему Дуарте присмотреть за Антонио, а сам взялся защищать мать. Дуарте успешно справился со своим заданием, а Карлос провалился. Сейчас Антонио спас отца. Младший из братьев Медина давно уже не мальчик. Он шире в плечах и крепче, чем Карлос и Дуарте. Он привык проводить много времени на свежем воздухе и мало походит на человека, которого только что прооперировали. Кажется, что этот непоседа просто лег спать, чтобы утром с новыми силами приступить к любимой работе.

С тех пор как они покинули Сан-Ринальдо, много воды утекло, однако Карлосу временами кажется, что он застрял в том роковом дне, когда из-за его оплошности погибла их мать.