Патриция Хорст - Время выбирать

— Томми, дорогой, сколько мы можем стоять у двери? Пора бы зайти в дом.

— Мне там не понравится, я это, мама, точно знаю.

— Напрасно ты так думаешь. Кроме всего прочего, мы проделали с тобой такой длинный путь не для того, чтобы тут же вернуться назад. И ты знаешь причину, по которой мы с тобой оказались здесь. Такой взрослый мальчик уже должен понимать, что в сложившейся ситуации нет другого выхода.

— Тогда иди туда первая, а, просто немного погуляю и скоро вернусь.

— Послушай, Томас, так и быть, открою тебе секрет. Мне тоже немного не по себе. Я выросла в этом доме, но не была в нем уже более десяти лет. Моя мама, твоя бабушка, нездорова. И трудно представить, как она нас с тобой встретит. Так что я очень надеюсь на твою поддержку, больше мне рассчитывать не на кого.

— Ладно, так бы сразу и сказала! — Томас поднял свою дорожную сумку и дотронулся до дверной ручки. Как ни странно, дверь оказалась незапертой, и они свободно вошли в полутемную прихожую, вдохнув теплый воздух старого жилища.

— Ого, кто пожаловал! Ты все-таки решила осчастливить нас своим визитом?

Джудит еще с порога узнала знакомые, чуть насмешливые интонации. Они принадлежали Роберту Гордону. Его тихий, но глубокий голос заставил ее вздрогнуть.

— Да, — сказала она, плотнее закрывая за собой входную дверь, — как видишь, решила. Ты же знаешь, мама тяжело больна, и за ней нужен уход. Как я могла не вернуться!

Роберт перевел недоверчивый взгляд на мальчика.

— А это кто?

Джудит понимала, что рано или поздно этот вопрос будет ей задан. Только именно этому мужчине совсем ни к чему знать всей правды.

— Мой сын.

— Я догадался, — ответил Роберт, и его губы чуть тронула легкая обаятельная улыбка. Улыбка, которая однажды заставила Джудит напрочь забыть старомодные семейные правила. — Извини, просто хотел спросить, как его зовут.

— Томас. — Она слегка заслонила собой сына, словно хотела защитить от излишнего любопытства и ненужных пристальных взглядов.

— Уж не в честь ли того самого актера Томаса Клосса, которым ты была так увлечена в юности?

— Нет? не в честь… Что за глупости ты спрашиваешь?

Парень же в ответ скосил глаза к переносице и высунул сложенный трубочкой язык. А у Джудит закололо сердце. Что будет, если до Роберта вдруг дойдет, кто стоит перед ним? Если внутренний голос подскажет, что перед ним — его плоть и кровь? Ведь только слепой не заметит очевидного.

Не дожидаясь, пока Роберт уловит свое сходство с Томасом, Джудит отправила сына в подсобную комнату, где раньше обычно хранились воздушные змеи, которыми она так увлекалась в детстве. Она мастерила их тайком, а потом прятала в этой кладовке, на самой верхней стеллажной полке, почти под потолком.

— Поди-ка взгляни, Томми… Помнишь, я тебе рассказывала о своих змеях? Они там, в углу, у окна. Только не упади со стремянки. А чуть позже мы пойдем и поздороваемся с твоей бабушкой.

Роберт долгим взглядом проводил степенно удаляющегося паренька.

Какой-то рок висит надо мной, подумала Джудит. Она никак не ожидала увидеть Гордона так скоро. Похоже, ей теперь никуда не деться от постоянного страха оказаться разоблаченной. Господи, что тогда будет? Только бы он поскорей ушел…

— Я не предполагал, что ты вернешься сюда, — спокойно произнес Роберт.

— А я, между прочим, и представить себе не могла, что у тебя может быть ключ от дома моей матери, — бросила в ответ Джудит. — Или ты просто влез в него?

— Я ее лечащий врач.

Джудит от удивления раскрыла рот. Роберт, который раньше волочился за каждой юбкой, с ума сходил по дорогим машинам и предпочитал экстравагантные развлечения, теперь лечащий врач ее матери?!

— Ну уж, конечно! Ты — врач! — она язвительно усмехнулась. — А я — маркиза де Помпадур.

— Джудит, ты просто большая девочка, которая сильно обиделась на своих родителей. Причем настолько, что даже пыталась забыть, что они вообще существуют. Еще бы! Разве тебе было до них! Ведь подцепив богатого муженька и родив от него ребенка, ты стала обеспеченной и независимой. Короче, дорогая, жизнь идет, в ней многое меняется, а ты продолжаешь давать скоропалительные оценки другим людям и жить в мире своих розовых фантазий.

Да, что уж тут говорить! Роберт мог с такой же легкостью оскорбить человека, как и пленить его своим шармом. Однако его колкости в данный момент Джудит совсем не задели.

Секунду посомневавшись, как ей лучше отреагировать: засмеяться или выразить свое презрение, — она чуть было не выдала себя, сказав, что нет у нее никакого богатого мужа, что это всего лишь сказка для тех, кого она не собиралась посвящать в собственные серьезные проблемы.

— Ну, хорошо. Предположим тебе, Гордон, хоть раз удалось сдержаться и не соврать. И ты теперь действительно наш семейный врач. Но тогда тем более я прошу тебя, скажи, в каком состоянии моя мама?

— В достаточно тяжелом. Прежде всего, не стоит допускать, чтобы она подолгу оставалась и, естественно, передвигалась без посторонней помощи. Предупреждаю сразу, если она упадет хотя бы даже с кровати, не ручаюсь, что ей удастся после этого выжить. Надо сказать, еще и до смерти твоего отца она не слишком хорошо выглядела.

— Насколько она плоха?

Его похолодевший взгляд скользнул по Джудит и потонул в меховом воротнике ее пальто.

— Мне кажется, тебя мучает какой-то другой вопрос? — пристально глядя ей в глаза, попытался уточнить Роберт.

— Да знаю, знаю, о чем ты подумал на самом деле: не боюсь ли я застрять у постели полупарализованной матери надолго, и имею ли я хоть каплю стыда опасаться этого. Так? — Джудит вздохнула. — Тебя ведь именно это интересует? Не позволяйте себя дурачить, доктор! Я все такая же циничная, распутная девица, от которой в свое время отказались даже родители.

— Это твои слова, не мои.

— Ха-ха! С этими словами меня выкинули из города, когда мне не было еще и восемнадцати. И все говорили обо мне гадости, распускали сплетни…

— Именно поэтому ты не появлялась здесь все эти годы?

Джудит отступила, не желая рассказывать ему всю правду, объяснять, что, когда он бросил ее, она была беременна. К тому же тогда, опасаясь строгого нрава Джона Брайтона, своего отца, и осознавая, что тот просто убьет ее, если узнает о случившемся, она была вынуждена уйти из дому.

— Никогда не напоминай мне о прошлом, — холодно ответила она. — Я тебя спрашивала о матери. Мне сказали, что ее парализовало почти сразу после смерти отца. Роберт, мне нужно знать, сможет ли она поправиться?

Какое-то странное выражение промелькнуло на лице молодого человека. Была ли это искра легкого сожаления, или что-то более глубокое всплыло в его памяти. Неизвестно.