Мэри Бердон - Великолепная модель

Она замолчала, чтобы посмотреть на него. Выражение его лица было бесстрастным. Боже, он не собирался помогать ей!

Пьетро видел, как она волнуется, как переживает.

— Потом, когда между нами начало что-то происходить, я просто… не знала, что делать.

Холод в груди превратил его сердце в лед, который ничто не могло растопить. Он повернулся к ней спиной и отошел в глубь студии.

Он провел пальцем по замку чемодана, где лежали фотоаппараты, не желая смотреть на ее лживое лицо, с признаками раскаяния — блестящими от слез глазами и дрожащими губами.

— А что потом? Я всегда думал, что секс для Эми ничего не значит. Для нее это, скорее, спорт. Похоже, у тебя такие же понятия о морали.

— Это не так.

Ее голос стал очень тихим.

В тишине он слышал, как стереосистема перешла с одного диска на другой.

— Я понимаю, почему ты так думаешь, — продолжила она. — Но то, что было между нами… Для меня это серьезно. Пьетро, пожалуйста, поверь мне.

Отчаяние, которое Пьетро услышал в ее голосе, почти растопило лед в его сердце. Почти. Он поморщился и покачал головой.

— Прости, дорогая, но я потерял к тебе всякое доверие.

— Я знаю, это ужасно. Мне нет никакого оправдания. Но после того… после того как мы стали близки, я не хотела, чтобы все так быстро закончилось и поэтому ничего не сказала. — Она произнесла последние слова совсем тихо, так что Пьетро едва разобрал их. — Я боялась потерять тебя. Но я знала, что с каждым днем увязаю во лжи глубже и глубже.

Он не желал слушать ее, не хотел видеть ее слезы и не собирался поддаваться на ее уговоры. Она солгала. Она предала его самым отвратительным образом.

Он повернулся, придав лицу бесстрастное выражение и сложив руки на груди, словно пытаясь закрыть нанесенную ею душевную рану. Безразличие — вот что она должна увидеть. То, что он зол и ему больно, ее не касается.

Она стояла, трепеща под его испытующим взглядом. Он же хотел причинить ей страдания, заставить заплатить за то, что она ворвалась в его жизнь, перевернув все вверх дном.

— А как насчет любви? — Он смерил ее презрительным взглядом. — Ты, должно быть, гордишься собой. Потрясающая лгунья!

Она шагнула к нему и протянула руки вперед.

— Нет! Я не лгала! Это правда. Пожалуйста, поверь мне.

— О да, конечно. В следующий раз я поверю всему, что ты скажешь. Если, конечно, ты потом не передумаешь.

Ее руки безвольно повисли в воздухе, подобно увядшему цветку. Она взяла с пола сумку, повесила на плечо и направилась к двери. Взявшись за ручку, она заколебалась и оглянулась:

— Знаю, я этого не заслуживаю, но хотела бы, чтобы когда-нибудь ты простил меня.

Он посмотрел ей прямо в глаза:

— И не надейся.

Пьетро сидел у себя в студии, пытаясь разобраться с ворохом бумаг, лежавших у него на столе, когда Нино принес почту. Он протянул большой конверт, на котором красовался лондонский штемпель.

Пьетро проворчал что-то в ответ. Он выглядел совершение спокойным, хотя его сердце терзала сильнейшая боль. Прошел месяц, было самое время получить копию своих работ для каталога.

Он не был готов смотреть на эти снимки и бередить еще свежие раны. Не сейчас. Он взял у Нино конверт и положил поверх стопки других непрочитанных писем, затем, вертя в руках ручку, собрался вновь погрузиться в работу с бумагами. Пьетро невольно посмотрел на Нино, когда тот направился к двери. Тот медленно покачал головой с выражением недовольства на лице и вышел.

Пьетро бросил ручку. Она покатилась по столу, остановившись у телефона. Он откинулся на спинку стула и потер глаза. Может, ему действительно нужен отдых. Он просидел за столом целое утро.

Через окно над его столом можно было видеть летящий ввысь черепичный купол массивного собора Дуомо со стенами из зелено-белого мрамора. Он был построен в эпоху Возрождения и до сих пор доминировал над городом — все вокруг казалось крошечным. Пьетро положил руки за голову и смотрел на людей, снующих мимо. Даже сейчас, в двадцатом веке, собор казался ему чудом. Как каждый флорентийский школьник, Пьетро знал его историю. Когда собор был спроектирован, зодчие даже представить себе не могли, как соорудят гигантский купол. Но тем не менее они справились и с этим, потому что не переставали верить в то, что кто-нибудь когда-нибудь им подскажет, как это нужно сделать.

Он вздохнул. Уж чего ему не хватало, так это веры. Как можно доверять женщинам, которые всегда лгут? Аманда обманула его. Как он мог поверить, что она его любит? Это говорила настоящая Аманда или Аманда, игравшая роль Эми? Сейчас это вряд ли имеет значение.

Что действительно важно, так это бумажная работа, с которой он не успевал справляться. Пьетро подвинул стул к столу и положил руки на две стопки бумаг, лежавшие к нему ближе всего. У него нет времени думать об Аманде. И он больше не будет делать это. Никогда. В следующий раз, когда начнет с кем-нибудь встречаться, он попросит предоставить ему паспортные данные и отпечатки пальцев.

Он взял первый попавшийся счет и принялся шарить по столу в поисках чековой книжки. Скоро боль утраты перестанет терзать его сердце. И эта женщина больше не будет ему сниться.

Чековая книжка виднелась из-под конверта с каталогом. Пьетро взял конверт за уголок, словно он был грязный, и его пальцы будто обожгло. Некоторое время он вертел конверт в руках, рассматривая марки, потом тяжело вздохнул и разорвал плотную бумагу.

Он освободил пространство в центре стола, вытащил каталог и провел пальцами по глянцевой обложке. Аманда улыбалась ему с пирса, уходящего далеко в залив, позади нее качались на волнах рыбацкие лодки. Пьетро прекрасно помнил, как снимал эту сцену в Сорренто: Аманда сидела на краю пирса, глядя на воду. Когда он позвал ее по имени, быстро повернулась, и лицо осветила радостная улыбка. Когда она так улыбалась, он едва мог сдерживаться, чтобы не броситься к ней и не расцеловать ее. А потом они вернул в отель вместе.

Дыхание Пьетро участилось, кровь застучала в висках. Несмотря на то, что Аманда находилась сейчас в тысячах миль от него, ее чары были так же сильны, как прежде. Он невольно начал перелистывать страницы каталога. И с каждой на него смотрела Аманда — смеясь, улыбаясь, дразня. Он провел пальцем по ее великолепным губам.

По выражению ее лица он мог определить, когда был сделан тот или иной снимок. На ранних фотографиях, когда Аманда не была еще уверена в себе и в нем, она выглядела трогательно уязвимой. На более поздних — в ее глазах светились страсть и обещание.

И обман. Пьетро стиснул зубы и захлопнул каталог. Какие бы чувства к ней ни испытывал, он должен быть сильным. Его невеселый смех нарушил тишину комнаты. Дражайшая профессор Ситон наверняка до сих пор потешается над тем, как удачно она все провернула!