Бронуин Джеймсон - Хрупкое сокровище

Если бы только он раньше отвечал на ее звонки или дал ей возможность все объяснить, они могли бы избежать этой неприятной ситуации.

Во вторник утром она вышла в сад. По вторникам Ванесса ездила в «Двенадцать дубов», и она срезала достаточно цветов, чтобы хватило на несколько букетов, а затем поставила их в воду.

Потом она пошла на кухню и приготовила горячие булочки с шоколадом и вишней. Когда Ванесса представляла себе широкую улыбку на лице брата при виде его любимого угощения, она сама всегда улыбалась.

Булочки получились великолепными. От удовольствия она улыбнулась еще шире. Потом повернулась, подняла глаза, и… ее улыбка застыла, а ее ноги приросли к полу.

Но лишь на долю секунды. Как только их взгляды встретились, Ванессе стало жарко.

— Откуда ты взялся? — спросила она хриплым от удивления голосом. В ее голосе прозвучали также нотки удовольствия — из-за того, как смотрел на нее Тристан, да и потому… ну, просто потому, что он был здесь.

— Меня впустила Глория.

Ванесса прижала руку к колотившемуся сердцу.

— Два утра подряд ты подкрадываешься ко мне. Ты должен прекратить это.

— Я только уравниваю счет. Ты удивляешь меня все время. — Он оглядел ее желтое платье и снова перевел взгляд на лицо. — Хотя по крайней мере сегодня ты одета.

— Где Глория?

— Убирает… вещи… которые ты мне одолжила.

Письмо и фотографии? Она широко раскрыла глаза.

— О нет. Тебе незачем было их возвращать.

— Они мне не нужны.

— Может быть, но я хочу, чтобы они были у тебя. Этого хотел бы Стюарт.

В его глазах что-то мелькнуло. Печаль? Сожаление? Но он пожал плечами, и это что-то пропало. Тристан прошел в комнату.

— Ты печешь?

Итак, он не хотел говорить ни о письме, ни о своем отце.

— Да, пеку булочки. Шоколад и вишня. Кокос.

— Они так же хороши, как их запах?

Она улыбнулась.

— Лучше.

— Ты умеешь готовить еще что-нибудь?

— Я опытный кулинар.

У него вырвался смешок.

— Может быть, мне следовало согласиться с Фрэнком и остановиться здесь, а не в «Марабелле»?

— О, я не думаю, что это удачная мысль, — воспротивилась она. — Пытаться жить вместе в одном доме…

— Нет, — сказал он чересчур серьезно. — Мысль неудачная.

Чтобы снять возникшее напряжение, она предложила ему кофе.

— Я получу что-нибудь с кофе?

Булочки , пробормотала ей на ухо миз Прагматик. Он говорит о булочках .

— Наверное, я могу дать тебе одну.

— А остальные — для?..

Готовя кофе, она ответила автоматически:

— Для ребят в «Двенадцати дубах».

— Это там ты безвозмездно работаешь? Где работает твой друг Энди?

— Да.

— Интересное название. «Двенадцать дубов».

Ванесса вскинула на него глаза. На его лице она не заметила ничего, кроме любопытства. Она же привыкла не говорить о «Двенадцати дубах», защищать эту сторону своей жизни от чужих.

— Это название поместья, — осторожно объяснила она. — Громадный старый дом в георгианском стиле с отдельным помещением для слуг, конюшнями и маленькой фермой. Владелец завещал его приюту для людей, у которых проблемы, связанные с развитием.

— Что ты там делаешь?

— Я помогаю врачам. По вторникам — искусства и ремесла. По четвергам мы готовим.

Она почувствовала, что он смотрит на нее иначе, с уважением или восхищением, которых она не заслуживала. Если бы не Лу, она никогда бы не узнала о «Двенадцати дубах».

— Я делаю не очень-то много, да и то не совсем бескорыстно.

— У меня возникла мысль поехать с тобой. Плохая мысль.

— Почему?

— Сегодня днем я должен успеть на самолет.

Ее пульс учащенно забился.

— Куда ты летишь?

— Повидать мать.

— Ты возвращаешься в Австралию?

— Я хочу слетать во Флориду. Моя мать переехала в Штаты в прошлом году.

— Я не знала, — пробормотала она.

— Это то, что я приехал тебе сказать. На тот случай, если я не вернусь.

Всего несколько дней назад она просила его уехать домой, оставить ее в покое, но теперь…

— Это означает, что ты все здесь закончил?

— Не совсем.

Он подошел к ней и протянул руку. Ванесса спросила:

— Это предложение мира? Извинение? Прощание?

— Может быть, все вместе. — Он взял ее за руку. — И, может быть, я делаю то, что должен сделать. Исправить ситуацию.

— Для тебя это важно, да?

— Да.

— И важно поступать правильно?

— А это — всегда.

— Значит, теперь, когда ты знаешь о мыслях, чувствах и желаниях своего отца, ты поступишь правильно? Исправишь ситуацию?

— Это всегда было моим намерением, Ванесса. — Он сменил тему разговора. — Помнишь тот вечер, когда ты пришла меня повидать, в «Марабелле»?

— Что именно из того вечера?..

— Ты злословила о моей… искусности.

Он имел в виду свою искусность в поцелуях.

— Если память мне не изменяет… я сказала, что ты никогда не получишь второго шанса.

— А я тогда решил, что дам тебе шанс передумать.

Он прощался. Он уезжает и, возможно, не вернется. Что плохого, если она уступит искушению, почувствует его губы на своих губах — теперь, когда между ними двоими нет той вражды, которая распалила их и стала причиной их первого поцелуя?

Если она подойдет к этому как к эксперименту, как к новому опыту…

— Пять секунд. — Она расправила плечи и посмотрела ему в глаза. — У тебя есть пять секунд на то, чтобы доказать свою искусность.

Мгновение он пристально глядел на нее.

Ванесса пожала плечами.

— Соглашайся или отказывайся.

Он потянул ее за руку к себе. Продолжая смотреть ей в глаза, поднял ее руку к своим губам.

Сначала он поцеловал кончики ее пальцев, один за другим, а потом прижался губами к середине ладони. В этом была неожиданная утонченность, обольщение, а когда он осторожно укусил бугорок на ладони у большого пальца — откровенная чувственность. Ванесса ощутила жар у себя в крови, в груди и бедрах, кожа ее пылала.

Ей хотелось большего, настоящего поцелуя, прикосновения его рук, но он отпустил ее. Вот так.

Он ушел, не произнеся ни слова, но она поняла, что именно он хотел бы сказать. Прощальным поцелуем он просил извинения за тот, другой, и подтверждал, что может поступать правильно. Абсолютно правильно.

Он уже подошел к парадной двери, когда она вспомнила другую причину этого визита.

— Подожди! — крикнула она ему вслед. — Письмо Стюарта. Я хочу, чтобы оно было у тебя.

Она не знала, слышал он ее или нет. Он не остановился и не оглянулся.

Эмма Диарборн хотела, чтобы ее свадьба была скромной: только жених Гарретт Китинг, семья и самые близкие друзья. Но потом она уступила своим родителям, и… пышное бракосочетания состоялось в бальном зале Иствикского загородного клуба, а в списке гостей празднества оказались видные люди местного общества.