Ванесса Фитч - Услышь свое сердце

И сейчас его интимное прикосновение к ней в кафе вовсе не было импульсивным или опрометчивым. «Хотелось только проверить». Она почти слышала, как Виктор произносит эти слова, и даже закрыла глаза, так как ее захлестнула волна унижения. Он проверял на ней свою теорию, выяснял, насколько Хэлен доступна. Эти страстные прикосновения длинных пальцев объяснялись вовсе не его влечением к ней, как в течение нескольких мгновений она позволила себе надеяться. Вовсе нет. Оскорбительная торопливость, с которой Виктор отдернул руку, его резко изменившееся лицо не оставляли места для иллюзий.

Как только они вернутся на виллу, он поспешит в ванную и примется отмывать руки, пока полностью не изгонит из памяти ощущение ее теплого, податливого тела. И так будет лучше всего, отчаянно пыталась утешить себя девушка. Если бы его ласка была искренней, если бы он испытывал те же чувства, что и она к нему, тогда ее тело могло бы предательски поддаться. Впервые в жизни Хэлен готова была уступить мужчине под воздействием безумного порыва снедающей ее страсти. И тогда она уже никогда не была бы прежней Хэлен Килгерран. Она стала бы его женщиной. Навсегда. Несмотря на то, что рассудок подсказывал ей ненависть к нему, несмотря на то, что он был связан с другой женщиной, — она принадлежала бы ему безраздельно. А это было бы непоправимым безумием.

Они подъехали к вилле вовремя — Хэлен едва успела добежать до ванной, как ее настиг сильный приступ тошноты. Но, по крайней, мере теперь у нее появился хороший предлог не являться к ужину. Она не знала, что подумали Уэстон и Стефани о ее отсутствии за столом, но вошедшая в комнату некоторое время спустя Изабель сочувственно попыталась ее успокоить:

— Это все жара, — произнесла она, ставя на столик у кровати графин с ледяным соком и выслушивая извинения Хэлен. — Почему бы вам не принять душ и не лечь в постель, пока я принесу что-нибудь легкое?

Она принесла овощной суп и свежие фрукты, а кроме того, известие, что утром на фабрику ее отвезет Витор, если, конечно, Хэлен будет чувствовать себя достаточно хорошо для работы.

— Сеньор и его леди уехали в город. Такое красивое на ней было платье, очень дорогое! — она выразительно повела темными глазами. — Но вы ведь знаете, кто ее отец. Иногда он тоже приезжает сюда. Он очень состоятельный.

Именно по этой причине Виктор Уэстон и решил жениться на своей крупногабаритной леди, кисло подумала Хэлен. Деньги и положение дают власть. Ведь не из-за прекрасных же глаз и ангельского характера дочери председателя он женится! Ей внезапно предстало тошнотворное видение: Виктор прикасается к Стефани так же, как некоторое время назад он касался ее. Девушка непроизвольно затрясла головой, чтобы отогнать видение, и Изабель сочувственно спросила:

— Вам снова нехорошо? Может быть, позвать доктора?

— Нет. Скоро все пройдет, — быстро ответила Хэлен, добавив несколько запоздало: — Спасибо вам. Стоит только хорошенько выспаться, и все как рукой снимет.

В ее случае доктор ничем не сможет помочь. Доктора не выписывают пилюлю и микстуру, способные избавить от стыда и отвращения к себе. Только она сама сможет исцелить себя. И для начала Хэлен заявила:

— Как вы думаете, будет Витор свободен завтра после работы? Не мог бы он отвезти меня на побережье? Я была бы ему очень благодарна.

— Брат будет очень рад, — уверила ее Изабель. — Я передам ему ваши слова.

Итак, все устроено. Желудок подсказывал Хэлен, что она легко сможет обойтись без завтрака. А Витора она постарается задержать подольше, и таким образом сумеет избежать общения с Уэстоном целых двадцать четыре часа. Потом она придумает что-нибудь еще. А если Витор не сможет тратить все свое свободное время, катая ее по побережью, она наймет машину.

Приняв такое решение, девушка почувствовала себя почти спокойной. Она снова обрела рассудительность и благоразумие, о которых Виктор Уэстон постоянно заставлял ее забывать. Хэлен разложила на столике у окна привезенные с собой документы и работала, пока не почувствовала, что ее глаза неудержимо слипаются. Однако, несмотря на усталость и поздний час, заснуть девушке не удалось. Она не слышала, вернулись или нет Виктор со Стефани, и ей самой было непонятно, почему она так напряженно прислушивается, ожидая, что вот-вот раздастся звук подъезжающего автомобиля. Виктор — низкое, расчетливое, жестокое чудовище, и ей безразлично, где он сейчас, чем занят и чем собирается заняться. И если рассудить объективно, то даже Стефани слишком хороша для него!

Как оказалось, Хэлен не было необходимости придумывать способы, как лучше избежать унизительных для нее встреч с Уэстоном. Он больше не появлялся по утрам за завтраком, но Стефани неизменно присутствовала и информировала девушку, что ее дорогой Виктор встал рано и отправился на прогулку в горы. Оказывается, это было его любимой привычкой; ходьбу он считал лучшим способом сохранить форму.

Стефани стала теперь более разговорчивой. Правда, говорила она исключительно об Уэстоне. Дорогой Виктор сделал то, дорогой Виктор сказал это. Хэлен в конце концов решила, что предпочла бы, чтобы Стефани игнорировала ее по-прежнему.

Хэлен все не выпадало случая проявить уважение к нему перед его подчиненными, потому что вот уже четыре дня, как Уэстон не появлялся на фабрике.

Бен Бишоп больше не пытался пригласить девушку на прогулку и держал себя с осторожной вежливостью, которая ее вполне устраивала. По-видимому, это означило, что Виктор использовал свое положение и строго предупредил его. И сделал это не потому, что боялся, как бы нескромное поведение Бишопа не разрушило иллюзии девичьей невинности Хэлен. Уэстон твердо убежден, что в этом случае жертвой окажется Бен!

Хэлен презрительно сжала губы и бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Серый льняной жакетик, который она надела этим утром, успешно скрывал ее чувственность, о которой она даже не догадывалась, пока Уэстон не нажал на некую невидимую кнопку. Строгие и степенные костюмы, которым она всегда отдавала предпочтение, теперь казались ей маленькими серыми обманщиками, скрывавшими ее истинную природу, заставляли ее мечтать о платьях из шелка цвета электрик, мягких кружев и воздушного шифона переливчатых оттенков, которые подчеркнули бы все, что есть в ней чарующего и экзотического.

Но это не может быть правдой. Она отвела беспокойный взгляд от зеркала и, сурово сжав пухлые губы, взяла сумочку и портфель. Конечно, в ней нет ничего экзотического, а слово «чувственность» никогда не приходило ей в голову, пока Виктор не смутил ее покой своей дьявольской магией.

Правда, должно быть, лежит где-то посередине. Наверное, ей уже никогда не вернуть свою прежнюю рассудительность и спокойствие. Может быть, влюбленность оживит дремлющую сторону ее натуры, и она заискрится, заставив забыть о необходимости сдерживать чувства под неусыпным оком…