Людмила Леонидова - Ночь с тобой

«Обрадуешься, когда узнаешь, зачем я приехала», — занервничала я и, чтобы освоиться и успокоиться, стала рассматривать пустоватый, современный кабинет. Офисный шкаф, папки, в углу плодоносящее лимонное дерево (это в их-то краях, тоже мне Мичурины!), массивный стол, а на нем фотография мальчика и молодой женщины. Глаза ребенка мне показались очень знакомыми, не понятно почему. Я остановила на них взгляд.

— Это сын нашего шефа — Строганова Романа Михайловича, а это его жена, а я их пресс-секретарь. Менеджер по связям с общественностью, — выложила все сразу Ольга.

— Жена вместе с ним в бизнесе трудится? — услышав, что она «их секретарь», поинтересовалась я, потому что подумала: «С женщинами-бизнесменками, наверное, еще труднее договориться, чем с мужчинами».

— Нет, Роман Михайлович управляет тут в паре с младшим братом. Кабинет его брата напротив, вы не заметили, когда входили? Роман Михайлович поручил мне вами заняться до его приезда. — Девушка была само очарование. Она говорила не так, как все уральцы — окающе, а с чуть заметным западным акцентом.

Светлоглазая, среднего роста, с рыженькими бровями в цвет копне своих пышных волос, она была очень эмоциональна, ее бровки во время разговора взлетали высоко-высоко. Чувствовалось, что девчушка живая и веселая по характеру.

Пока я рассказывала ей о нашей газете, она поедала меня взглядом и, когда я остановилась, спросила с придыханием:

— А вы в Москве журналистику закончили?

— Да, — просто ответила я.

— Знаете, а я у вас в университете на сочинении провалилась.

— Не горюйте, попробуете еще раз, какие ваши годы.

— Что вы, я уже закончила, только не в Москве, а в Риге.

— А мне показалось, что вам лет восемнадцать!

— Все так говорят, а мне двадцать три. Мы с родителями из Прибалтики сюда приехали. Мы русские переселенцы. Нас никто не хотел принимать, а Строгановы приняли. Работу дали. Они знаете какую занятость в нашем регионе обеспечивают? А рабочие на приисках их просто боготворят. До них какие-то «братки» тут всем заправляли, себе в карман, а они о людях заботятся, столовую бесплатную построили, детдому помогают и вообще, они столько всего для города делают! Пойдемте, я вам покажу. Вы ведь приехали о них репортаж писать? Я вам все материалы дам.

В маленьком кабинете Ольги висело множество грамот о награждении компании за разные заслуги.

— О-го, — сказала я.

— Я их у себя повесила, потому что ни Роман Михайлович, ни его брат не хотят этим кичиться.

Я заметила: при слове «брат» Ольга вздыхает и делает такое лицо, что даже слепой ощутил бы ее отношение ко второму шефу.

— А брат Романа Михайловича тоже здесь с семьей проживает?

— Нет, — поспешно выпалила она, — он не женат. — При этом ее беленькое личико покраснело и стало одного цвета с волосами: — Он такой… такой.

Я залюбовалась девушкой. Она отличалась от барышень, стиль которых делал их похожими друг на друга. Мучающие себя диетами, худенькие, с плоскими голыми животами то в узких, то в широких брюках, на высоченных каблуках, они днем и ночью выглядели одинаково, наряжались, красились, причесывались. Пришитые по моде хвостики, кисточки, воланы, нарочито рваные подолы вечерних юбок, разрезанные до пупка, бросались а глаза, а на ум приходили слова Софьи Дормидонтовны: «Бриллианты положено надевать после двенадцати». Поговорка моей бабушки, не из высшего света, звучала попроще: «И в пир, и в мир, и побирать». Индивидуальность этой девушки проявлялась во всем — в галстуке, повязанном на белой блузке, рукава которой заканчивались манжетами и не закрывали пальцы рук, как это принято сейчас (но опять же, не на службе!). В юбке, не скрывающей и в меру полноватых бедер, и ножек с выраженными икрами под плотными черными колготами. Даже туфельки, вовсе не с длинными загнутыми носами, выглядели стильно и сочетались с общим нарядом! Яркая личность, с характером. Она предана своему делу, а главное, шефу, в которого влюблена. Мой журналистский глаз взял это на заметку.

— А когда они разработку приисков начинали, вы уже у них работали? — осторожно поинтересовалась я.

— Да, я два года с ними.

Она сказала не у них, а именно с ними!

— Значит, вы в курсе, что некий министр поддерживал их в Совмине?

— Конечно, он к нам сначала в командировку приезжал, планы, бизнес-проекты лично смотрел, у меня официальная копия письма-разрешения хранится.

Я замерла.

— Не может быть!

— Почему это не может быть? — обиделась Ольга. — Меня Илья Михайлович делопроизводству учил.

— А Илья Михайлович — это и есть брат Романа?

— Да, — сказала Ольга, — только у них фамилии разные и, заметив мое удивление, добавила без пояснений: — Семейные обстоятельства.

Что-то щелкнуло у меня в голове при имени Илья, знакомые глаза мальчика на фотографии в кабинете с кем-то ассоциировались, только мысль о копии украденного письма перебила все.

— Вы бы могли мне его отдать?

— Зачем? — логично поинтересовалась девушка.

Дальше нужно было бы вводить ее в курс дела.

— Я вам объясню, но для начала вы мне просто его покажите.

— Пожалуйста, — согласилась Ольга, — если всего лишь показать.

В это время у меня зазвонил сотовый телефон.

— Я прилетел, — в трубке звучал окающий бас Ильи. — Ты в отеле?

— Нет, я заехала по делам редакции в офис одной знаменитой здесь компании.

— Чем же она знаменита?

— Потом расскажу!

— Хорошо, я тогда тоже сначала заскочу на работу, не возражаешь? Тем более что я к ней уже почти подъехал. Хотел прямо к тебе, но если ты занята… Кстати, ты надолго?

— Примерно… подожди минутку, я узнаю. Оля, когда приедет ваше начальство? — Оля оторвалась от бумаг. — Вот симпатичная девушка Оля говорит, что в течение часа.

Телефон странно замолчал.

— Алло, — покричала я, — алло, ты где?

— Я здесь! — В кабинет Оли с трубкой сотового телефона в руке входил Илья.

— Илья Михайлович, вы уже прилетели? — с придыханием в голосе прощебетала рыжеволосая девочка, но, увидев мое лицо, растерянное, прошептала: — Вы что, знакомы?

Теперь понятно, кого мне напоминали на фотографии глаза мальчугана и странная реплика шофера, когда я назвала адрес их фирмы.

— Значит, это ты и есть «Строганов и Ко»?

— А ты и есть московская журналистка, которая решила почтить нас своим вниманием? — ответил он мне вопросом на вопрос.

— Сюрприз! — Я развела руками, как тогда ночью на лестничной клетке, встречая меня с Северцевым, сделал это он.

— Вот уж действительно сюрприз, — подтвердил Илья.

Ничего не понимающая влюбленная в Илью девушка Оля таращила на нас глаза.

Жизнь моя словно раскололась пополам. Та ее часть, что состоялась до приезда в дом Ильи, будто вытекла из меня полностью до последней капельки, а та, что началась с той ночи, требовала нового летоисчисления. Все заново: события, мужчины, которые были до Ильи, казались мелкими и незначительными. Как это случилось, я не понимаю сама. Этот огромный, великодушный, достойный всех званий и регалий мужчина вытеснил всех и все.