Лесси Скарелл - Замки на песке

Вопрос повис в воздухе, но обе сестры знали на него ответ. Они никогда и никому не позволят обидеть свою младшую сестренку! Они сделают все, чтобы помочь ей.

— Как ты думаешь, Фройди, он знает?

Фройдис заглянула сестре в глаза. Господи, сколько в них было боли! И одновременно — сколько теплоты, сочувствия и любви!

Фройдис все поняла. Она поняла, что Сигурни готова пожертвовать своим счастьем. Она готова вырвать его из своего сердца — ради Агнесс и того чуда, что зародилось у нее в животе.

— Сигурни, ты — святая, — тихо и печально сказала Фройдис. — Побудь здесь. А я схожу к Агнесс и спрошу у нее…

— Хорошо, — кивнула сестра. — Только не говори ей, что мы с Улавом… были любовниками. Ладно? А если она спросит, почему я заплакала… объясни, что у меня стресс, истерика… Я ведь подала на развод с Альфом.

— Это правда?

— Да.

— Правильно. Так и надо! К черту их всех!

И Фройдис, развернувшись, решительно пошла обратно в комнату — ко второй своей сестре и второй любовнице Улава Йорта.

Агнесс сидела все в той же позе, будто пригвожденная к дивану. Когда в комнату вошла Фройдис, она подняла на сестру большие испуганные глаза и спросила:

— Что с Сигурни?

Фройдис присела рядом.

— У нее истерика. Она разводится с Альфом, — объяснила она.

— Разводится!.. — ахнула Агнесс. — Как же так? Почему?

— Я тебе потом объясню. Лучше скажи: Йорт в курсе, что ты ждешь от него ребенка?

— Нет, я еще не успела ему сказать… Мы с ним должны встретиться завтра… Послушай, Фройди, — Агнесс вдруг вцепилась в руку сестры, будто надеясь найти в ней спасение, — может быть, мне не стоит ему говорить? Может быть, мне нужно сделать… — Она запнулась, не решаясь произнести страшное слово, — сделать аборт?

У Фройдис перед глазами замелькали трагичные, почти стертые картинки из прошлого: медсестра в маске, шприц, больничный коридор… Она во чтобы то ни стало обязана помешать тому, чтобы Агнесс сделала аборт. Нельзя допустить смерти ребенка — еще одного ребенка . Никакого аборта!

— Никакого аборта! — услышала Фройдис у себя за спиной.

Она обернулась. В дверях, прислонившись к косяку, стояла Сигурни. Ее лицо было бледным и мокрым от слез, а подбородок решительно выдвинут вперед. В глазах тлело приглушенное отчаяние.

«Какая она красивая! Какая сильная. И какая… несчастная!» — вдруг восхитилась Фройдис. В этот момент она почувствовала, как две слезы выкатились из глаз и медленно побежали вниз, к подбородку, оставляя за собой влажные исчезающие дорожки.

Фройдис напоминала Улаву молнию. С громом. В ярком, слепящем свете-вспышке. Она ворвалась к нему в кабинет без стука, проигнорировав его секретаршу — пожилую ответственную фру Хоргви. Уж как девушка проскочила мимо этой старушки — непонятно. Обычно фру Хоргви чуть ли не грудью встает на защиту и покой Йорта. Она, растопырив руки, грозно преграждает дверь и голосом, от которого любому становится не по себе, спрашивает: «Вам назначено?» И если встреча не была зафиксирована в журнале посещений, то гость в этот день ни за что не попадал к Улаву. Фру Хоргви многих раздражала, поэтому Йорт нередко слышал упреки в свой адрес: дескать, пора бы взять секретаршу помоложе, с которой и развлечься можно было бы от скуки. Но Йорта его нынешний секретарь вполне устраивала, и потом, было забавно слушать, как она громким голосом запрещает посетителю войти.

Поэтому появление взбешенной Фройдис было для него неожиданностью. Он ничего не мог понять из ее сумбурной скороговорки.

— Фройди! Успокойся!

Улав усадил ее на стул. Но она тут же вскочила и метнула на него гневный взгляд:

— Не ожидала от вас такой низости, господин Йорт! Черт тебя подери! Да как ты мог так поступить с моей сестрой!.. С обеими моими сестрами?!

— Фройди, да что случилось?

— Что случилось?! — Фройдис была вне себя.

Схватив со стола стеклянное пресс-папье, сделанное в виде бабочки, она со всего размаху швырнула его об пол. Стекляшка разлетелась на кучу мелких осколков.

— Фройди! — Улав бросился к ней и схватил за плечи.

Но она оттолкнула его.

— Я скажу тебе, что случилось! — Она уже перешла на крик, и ее совершенно не волновало, что кто-нибудь их может услышать. — Сначала ты спишь со мной! Потом — с Сигурни! Теперь — с Агнесс!! Как ты мог, Улав? Боже мой! Как я могла так ошибиться в тебе?!

— Фройди…

— Она верила тебе! Она любит тебя! А ты, ты… Господи! Я тебя ненавижу! Какой же ты гад! С Сигурни такое творится! Если бы со мной, я бы пережила — привыкла. Но только не она!

— Фройди!

— Что «Фройди»? Какая я тебе «Фройди»?!

— Что произошло?

— Я не для того познакомила тебя с Сигурни, чтобы ты спал с Агнесс!

— Я сорвался! — Теперь и Улав вышел из себя, не сдерживая крика. — Помнишь, я приходил к тебе? И хотел рассказать, посоветоваться, что делать дальше? Но пришел Альф!

— Сигурни плохо. Она… — Фройдис опустилась на стул, закрыв лицо руками.

— Я не знаю, как это случилось… Мы с Сигурни выпили лишнего на празднике и повздорили слегка из-за нерешенной проблемы с Альфом.

Фройдис тихо плакала. Он впервые видел ее слезы. Она никогда раньше не позволяла себе такого.

В кабинет заглянула фру Хоргви:

— Господин Йорт, все в порядке?

— Да, да… Принесите воды, пожалуйста.

Улав присел перед Фройдис на корточки. Погладил по рыжим кудряшкам. Какое-то щемящее, почти отцовское чувство, шевельнулось в его душе. Она сидела перед ним такая беззащитная, такая хрупкая, такая несчастная. И плакала.

— Ведь она самый дорогой для меня человек… — Фройдис всхлипнула и вытерла слезы. — Я ее очень люблю. И когда ей плохо — мне тоже плохо. А сейчас все хуже некуда!

Фру Хоргви внесла графин с водой и два стакана.

— Меня ни для кого нет, — бросил ей Улав и, налив воды в стакан, протянул его Фройдис.

Она взяла, но, не отпив ни глотка, поставила на стол.

— Я поеду к ней. Поеду к ней прямо сейчас, упаду в ноги… — Улав подошел к окну, потом к стеллажу с альбомами репродукций. — …И буду умолять ее простить меня…

Фройдис подняла на него глаза. Сейчас это была совсем не та насмешливо-ироничная светская львица, которую он знал. Теперь она походила скорее на крохотного, затравленного зверька или на маленькую, потерявшуюся девочку. Он молчал.

— Агнесс беременна… от тебя.

Альф ушел из дома. Он не стал ни спорить, ни ругаться с Сигурни. Он просто собрал свои вещи и переселился жить в мастерскую. В конце концов, не ей же переезжать. С детьми…

Он сидел среди своих картин и пил. Снова коньяк. Из тонкого, пузатого стакана. С коньяком легче. И с сигаретой. Они спасают.

Может, Сигурни еще одумается и позовет его обратно. Что она без него? Да ничто! Да она и недели одна не протянет. Прибежит и будет еще прощения просить!