Алла Осипова - Красное платье

Он считал, что ваучеры — это действительно фикция, как говорил недавно мужик с грязными ногтями в молочной очереди, что Чубайса и Гайдара консультируют аферисты-американцы Шлейфер и Хей, которые очень хорошо известны в Америке с плохой стороны, что, скорее всего, весь русский народ просто и грубо ограбят, и все дело будет в нефти… Американец сказал, чтобы мы гнали из страны Сороса! Немедленно, иначе всем будет только хуже. Только зачем этот проповедник все это рассказывал? Не могла же я взять поганую метлу и выгнать ею Сороса заодно с Шлейфером и Хеем? Странный американец, думает, что у нас и правда — власть народа? Таких вот уборщиц?

Так, упиваясь непонятными рассуждениями, мы доехали до моего дома.

«Патрол» остановился у подъезда, вызвав нездоровое оживление бабулек, тусовавшихся на лавочке. Те стали активно шушукаться и переглядываться. Через двадцать минут я спустилась вниз и увидела, что Рон стоит в окружении старушек и Денис, отдуваясь, переводит простонародную лексику, на которой бабульки пытают Рона о дальнейшем развитии американо-российских отношений и перспективах поставок гуманитарной помощи. Увидев меня, Рон просиял, заторопился и напоследок по очереди обнял всех бабок, смешно приговаривая по-русски:

— Дружба. Мир. О'кей.

Каждая бабка получила от Рона по упаковке жвачки, блок которой валялся в машине.

Глаза обогащенных заморским товаром бабулек зажглись, и они дружно замахали нам вслед.

…Лаврушинский переулок. Третьяковская галерея. Сколько с ней связано воспоминаний! Сюда меня водил мой папа, рассказывал о своих любимых картинах. Он увлекался Суриковым и знал о его картинах все или почти все. Потом мы ходили сюда на экскурсию с классом, несколько раз. Потом я приходила со своими подружками, с Леной, с Хорхе… Я глубоко задумалась и, видимо, полностью улетела в ностальгический транс, из которого меня вывел требовательный голос Рона:

— Я знаю, у вас здесь есть одна какая-то очень большая картина на библейскую тему, я бы хотел ее посмотреть. О'кей? — спросил Рон.

— Наверное, он имеет в виду Иванова «Явление Христа народу»? Переведи, пожалуйста, а то я не знаю, как по-английски будет явление, — взмолилась я, жалобно глядя на Дениса. С непривычки голова гудела от постоянного перевода. — Я могу кое-что рассказать об этой картине, но только тыл переводи, ладно?

Денис кивнул, и мы прошли по анфиладе залов на третий этаж, в десятый зал, где всегда толпится множество народа, рассматривая «Явление Христа народу». Здравствуй, Иванов! Я снова пришла к тебе.

Я начала рассказывать робко, потом осмелела. Денис переводил. Лицо Рона становилось все более просветленным. Он смотрел на меня совсем с другим чувством, в нем не было утренней сальности, только нежность и свет. Он показался мне симпатичным. В мозгу мелькнула шальная мыслишка: «А может, и вправду выйти за него замуж? Уехать в Пенсильванию, стать американкой… Нет, не смогу оставить маму и бабушку. Не смогу их бросить в беде. Нет». Я продолжила свой рассказ:

— Александр Андреевич Иванов — потомственный художник, он с раннего детства мечтал быть художником. Много раз это подводило его — учителя считали, что мальчик не может так прекрасно писать маслом и акварелью, что ему помогает рисовать отец, но отец никогда не помогал выполнять сыну учебные работы. Иванов с самого детства был талантлив. Фактически он отказался от личной жизни, посвятил себя живописи. Долгое время Иванов жил в Италии, изучал искусство и делал бесчисленное количество работ. «Явление Христа народу» он писал около двадцати лет. Эта картина — история всех людей, характеров и темпераментов. Картина разделена на две части — небо и землю. На грешной земле толпятся разные люди: раб с веревкой на шее, улыбающийся с надеждой, его богатый, холеный хозяин с ухоженными седыми кудрями и дебелым телом, златокудрый Иоанн Богослов, Андрей Первозванный, Нафанаил Сомневающийся, старик и мальчик, бедный и богатый, уверовавший и сомневающийся, нагой и одетый — все вместе. В одном из персонажей угадывается Николай Васильевич Гоголь, русский писатель. Он очень дружил с Ивановым и часто позировал ему. Вдали видны римские всадники с копьями — предчувствие распятия.

В центре юноша, одетый в точно такие же одежды, как и Спаситель. Но лица его мы не видим. Почему? Потому что каждый из нас может стать подобным Спасителю. Эта картина как зеркало, как отражение разных проявлений единого Божественного.

Пока Иисус одинок, но движение уже началось, люди уже надеются и начинают верить, каждый по-своему, и в своем индивидуальном открытии по-разному приходят к Богу.

Прекрасная картина, не так ли?

Восхищение было написано на лице у Рона, он что-то быстро-быстро заговорил. Я уже полностью отключилась и ничего не понимала. Денис перевел:

— Он цитирует Библию: «Царствие Божие подобно пастуху, у которого сто овец. Одна из них заблудилась. Он оставил девяносто девять и стал искать одну, пока не нашел ее». Он говорит, что восхищен Россией, Москвой, Ивановым и… тобой. Сейчас мы еще посмотрим картины, потом он приглашает нас обедать в отель «Президентский».

— Нет, я не смогу, спасибо. У меня очень много дел.

— Ну, как знаешь. А я пойду, пожру с ним на халяву, — цинично улыбнулся Денис, похлопывая себя по животу.

Мы еще походили по залам, я кое-что рассказала Рону о картинах, особенно о моем любимом Сурикове. Видимо, Рон устал от многочисленных впечатлений, его глаза покраснели, он выглядел ошарашенным. Мы завершили экскурсию и вышли в Лаврушинский переулок. Падал снег, было красиво, от красоты щемило сердце.

Рон, воодушевленно размахивая длинными руками, напоследок произнес небольшую восторженную речь о том, какая прекрасная страна — Россия, он будет всегда молиться за ее процветание, и мы тоже должны всегда ею гордиться, несмотря ни на что. В устах американца это звучало удивительно, ведь обычно они помешаны на своих кетчупах, бейсболе, кока-коле. Значит, не все американцы одинаковы…

Рон вложил мне в руку пятьдесят долларов. Денис перевел:

— Он очень благодарен за экскурсию и смущен, потому что у него оказалось мало наличных. Но он очень хочет помочь тебе и просит дать адрес и телефон для дальнейших коммуникаций.

Я дала свой телефон, попрощалась и побежала домой. Мое сердце радостно колотилось, я чувствовала себя богачкой! Все вокруг оставалось по-прежнему: грязные улицы, присыпанные поверху белым снегом, множество бомжей и нищих, концентрирующихся к Третьяковской галерее, возле которой можно поживиться жалостью иностранцев… Но я летела как на крыльях, мне казалось, что впереди — светлая полоса, счастье и чудеса. Можно покупать швейную машинку, надеюсь, что денег хватит! Спасибо! «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя, грешную».