Ольга Лобанова - Любовь как спасение

Когда Нина пришла на свой участок, Николай уже стучал молотком.

— Здравствуйте, Коленька, — весело махнула она работнику.

— Здравствуйте… — на этот раз напрягся Николай: Коленькой его звала только мама. Но мама умерла, когда ему было тринадцать лет, и с тех пор никто его так не называл. В сердце у него что-то шевельнулось, что-то давно забытое. «А она ничего так из себя, эта Нина. Вчера не показалась совсем, а сегодня даже похорошела, помолодела. Вот что значит деревенский воздух», — решил про себя Николай и принялся за работу. И весело так застучал его молоток, и на душе было весело.

Нина ходила по участку, собирала в кучу ветки, оставшиеся после корчевки деревьев, всякий прочий мусор и исподтишка наблюдала за Николаем. Первый раз она видела, чтобы человек делал такую неинтересную, на ее взгляд, работу с таким удовольствием. Даже красиво делал: ловко, споро. Николай тоже наблюдал потихоньку за Ниной и, как прирожденный строитель, проектировал объект: если эти дурацкие штаны поменять на юбку, а волосы покрасить в какой-нибудь человеческий цвет и прибрать получше, то вполне даже ладная бабенка получится.

Ровно в шесть, как и вчера, Николай закончил работу.

— Все, можете заезжать в свои хоромы. Но я вот что думаю… — Николай собирал инструменты и, прежде чем положить их в сумку, вытирал тряпкой. Хозяин! — У вас же туалета нет, как же вы здесь жить собираетесь? В поле не набегаешься.

— Действительно… — Нина смутилась — и от деликатности темы, и от того, что еще одну стройку ее скудный бюджет не предусматривал, а признаться в этом Николаю ей не хотелось.

— Давайте так сделаем: у меня на дворе много всякого хлама валяется. Я вам пока из старых досок очко сколочу, а там видно будет.

— Понимаете, я вам… — запинаясь и краснея, как девочка, Нина собралась было предупредить Николая о своей финансовой несостоятельности, но он не дал.

— Да понимаю. Когда разбогатеете, расплатитесь. Куда вы теперь от меня денетесь, — сказал и испугался, что Нина его неправильно поймет. — Я имею в виду, куда вы теперь от своей недвижимости денетесь, — Николай показал на времянку. — Ну, пока, до завтра. — Чуть было опять не сказал «лапушка», но попридержал язык — что за нежности? Вчера — случайно, а сегодня… Нет, не надо.

— До завтра, Коленька. — А Нина и не собралась скрывать свою нежность. И было почему: еще никто ей вот так просто, по-доброму, не помогал. — Буду вас ждать.

Нина позвонила матери: мол, не волнуйся, сегодня не приеду, стройка не закончилась. И отправилась опять к Клавдии на ночлег. Засыпала Нина с улыбкой: теперь у нее есть домик, хотя и маленький, но свой. Завтра еще и туалет будет, и такой удивительный Николай в ее жизни появился, Коленька…

Половину следующего дня Николай перевозил на своих стареньких «жигулях» доски на ее участок, потом начал колотить строение с островерхой крышей из остатков зеленого рубероида — так Николай назвал куски кровли, а Нина раньше даже такого слова не слышала. К вечеру объект был готов, осталось только сидушку внутри соорудить. Но Николай, видно, устал и засобирался домой.

— Может, ко мне зайдем, поужинаем? — Николай укладывал в машину инструменты. — Клавдия — женщина неплохая, но жадная, я-то знаю. Жил у нее несколько дней, когда в деревню на ПМЖ приехал. Она вас, поди, ни разу и не покормила?

Нина согласно вздохнула и представила себе сковороду с жареной картошкой, даже запах почувствовала — так оголодала за три дня.

— Поехали! Разносолов не обещаю, но картошку пожарю, огурчики есть соленые, грибы… Вы не волнуйтесь, я один живу.

Долго уговаривать Нину не пришлось. Но особенно Нину обрадовало это последнее — «один живу». Они ехали, весело обсуждая планы на завтра. Планов было немного — всего одна сидушка, но и дорога до деревни недлинная — чуть больше километра, как раз все успели оговорить.

В доме у Николая было чисто и скромно. «Как в казарме», — подумала Нина, хотя в казарме никогда не была. Только рыжая кошка Нюшка, сытая и вальяжная, придавала помещению некое подобие уюта. И — надо же такое! — Нина как в воду смотрела. Николай, пока чистил картошку — так же споро, как колотил доски, рассказал, что три года назад демобилизовался из армии в звании майора, по ранению. Жена от него еще до этого ушла: надоело ей офицерское безденежье и мотание по гарнизонам. Когда его ранили на Кавказе, ей сообщили, но она в госпиталь не приехала и сына не пустила. Обидно…

— Ну, это дело прошлое, чего ее судить. Из армии ушел, а квартиры нет, жить негде. Приехал вот сюда, в деревню. В этом доме мои родители жили, но они умерли давно, дом почти развалился. Но руки-то у меня, слава богу, из правильного места растут. — Николай уже накрыл на стол, поставил рюмки и початую бутылку водки. — Выпьем за новый дом? И за знакомство?

— Выпьем!

Слово за слово… В общем, эту ночь Нина провела у Николая, как-то все само собой получилось. Нине всегда казалось, что она любит мужчин возвышенных — как в смысле роста и размера конечностей, так и в смысле творческих устремлений, не таких, как Николай. Но тут вдруг выяснилось, что именно с таким мужчиной, с Николаем, ей особенно ладно и удобно, по всем статьям. Как будто они когда-то были одной плотью, а потом эту плоть разрезали произвольным манером на две части и бросили в разные стороны — живите, как хотите. А теперь половинки соединились, опять в одно целое.

— Чудно все это, — сказал в темноте Николай, покрепче обнимая Нину.

— И правда — чудно! — согласилась Нина, засыпая на его руке.

Проснулись рано, позавтракали тем, что с вечера осталось. И поняли, что расставаться им не хочется. Как быть? Поехали доделывать сидушку, доделали, сели на крылечко времянки — опять расставаться не хочется. Нина вдруг как заплачет, навзрыд, со всхлипами. Сто лет не плакала, даже забыла, как это бывает, а тут слезы ручьем.

— Вот что, лапушка, я тебе скажу. — Как услышала «лапушка, так еще горше заревела. — Ну, успокойся, ладно тебе, — Николай гладил ее по плечу, и она все тыкалась в его руку, как щенок. — Поезжай домой, собери вещи и приезжай ко мне. На ПМЖ.

— Да я же не умею в деревне жить, — заливалась Нина слезами. — Я же ничего не умею, даже щи варить.

— А ты пробовала? — Нина покачала головой. — А говоришь — не умею. Ты попробуй, не получится — поможем, не поймешь — подскажем. У нас в армии так, — засмеялся Николай, и Нина — в ответ — посветлела лицом.

Пока Николай был рядом, Нина ничуть не сомневалась — жить им надо вместе. А как осталась в электричке одна, сомнения налетели на нее пчелиным роем. И каждое норовило побольнее ужалить. На что жить, если нет ни работы, ни каких других доходов? Как без Москвы, особенно когда зима придет, — с тоски же умереть можно? «Да и зачем я ему, старая дура безрукая? За него, поди, все местные бабы детородного возраста сватаются, а тут городская, на тебе…» — последнее сомнение особенно тревожило Нину. Пока до дома добиралась, уверенности не прибавилось. Мать встретила, как всегда, упреками — где шлялась столько дней, деньги, поди, промотала…