Ронда Грей - Голос рассудка

— Но ты ведь можешь остаться, не так ли?

Нерешительно Дик кивнул в ответ.

— Компания предлагала мне остаться и возглавить проект спасения черепах и некоторые другие программы. Но я прирожденный бродяга, дорогая! — губы его сложились в горькую усмешку. — Меня манит дорога…

Волна горького разочарования захлестнула ее. Долли чувствовала, что тонет, ей не хватало воздуха, легкие судорожно сжимались… Наконец она все поняла. Но как он мог?! Она сознавала, что Дик ничего не обещал ей, и все же чувствовала себя обманутой. Как он посмел сначала сказать, как много значит она для него, а потом запросто вычеркнуть ее из своей жизни?! Внезапная вспышка гнева ослепила Долли. Она вскочила на ноги, сжала кулаки так, что хрустнули суставы, и низким хриплым голосом сказала:

— Так чего же стоят слова о том, что я дорога тебе?! Если бы это было так, ты бы никогда не уехал! Ведь ты же сам говорил, что наш район объявлен заповедником по развитию программ сохранения дикой природы. Для тебя бы в Джорджии хватило работы на всю оставшуюся жизнь! И разве не ты сокрушался, что у тебя никогда не было своего дома? Ты мог обрести его здесь, на Коралловом острове…

В голосе ее все-таки зазвенели слезы. Реакция Долли на его сообщение ошеломила Дика. Глядя на нее с удивлением, он осевшим голосом произнес:

— Дорогая, ты не понимаешь меня! Мой дом — весь мир, и самое главное — превыше всего я ценю свободу!

Они стояли рядом. Гнев Долли постепенно проходил, уступая место глубокому безразличию и апатии. Все надежды ее были разбиты, впереди — мрак. Словно издалека до нее донесся собственный голос.

— Ну, что же… уезжай, отшельник. Ты так и будешь дрейфовать по жизни, не зная ни привязанности, ни ответственности!

— Я не брал на себя никаких обязательств!

— Это точно! — Долли вскинула голову. — Ты считаешь себя эдаким суперменом, Дик Флеминг. А правда заключается в том, что тебя с девяти лет швыряет по жизни, и ты не способен хоть где-нибудь зацепиться. Я даже рада твоему отъезду с Кораллового острова, и чем раньше это произойдет, тем лучше!

Слезы опять подступили к горлу, и, прежде чем Дик успел ответить, она убежала в дом, хлопнув напоследок дверью.

Дороти чистила крабов для супа, а Кэрол у буфета украшала пирог для званого ужина. Закончив работу, женщина посмотрела на дочь и увидела одинокую слезу, скатившуюся по щеке и упавшую на шоколадную заливку.

Мать подошла к девочке и обняла за плечи.

— Шоколаду достаточно. Ты хочешь сделать такой же пирог, как в прошлый раз, потому что он понравился Дику?

Кэрол шмыгнула носом.

— Я никогда не верила, что он на самом деле уедет, мама!

У Долли комок встал в горле, но она постаралась не выдать своих чувств и философски заметила:

— Такова жизнь, девочка. Друзья приходят и уходят…

— Я понимаю. Но отъезд Дика мне всегда казался таким далеким… Я думала, что сегодняшний день никогда не настанет!

— Понимаю тебя, малышка. Но ведь мы же решили превратить в праздник его последний день на острове. Так что давай не будем плакать и проводим его красиво.

Дороти внезапно задумалась над иронией, которая таилась в этих словах: обычно хочется кого-то красиво встретить, а они собираются красиво проводить… Господи, как это больно! И как хорошо, что сегодня так много дел: можно ни о чем не думать…

И вот уже приготовлены все любимые блюда для друга дома: крабовый суп, салат, цыпленок, зажаренный по-южному — с большим количеством специй, рис, сдобренный мускатом и перцем, домашнее печенье и шоколадный пирог.

— Эй, ребята! Что это вы носы повесили?! А ну, немедленно настройтесь на веселую вечеринку!

— Мы все переживаем, мама, — ответила за всех Кэрол и со вздохом добавила: — Нам будет скучно без Дика. Даже Ральф вернулся с прогулки с опущенным хвостом.

Едва в дверь постучали, Кэрол кинулась было открывать, но почему-то передумала и отошла в сторонку, пропустив вперед мать. Долли открыла дверь. На пороге стоял Флеминг и широко улыбался, одну руку он держал за спиной, а в другой сжимал соломенную шляпу. Густая шевелюра Дика еще не просохла, и капельки воды блестели на солнце маленькими жемчужинами. Видно, он торопился, но был, как всегда, безукоризненно выбрит, источал приятный запах дорогого одеколона. И эта его вечная обворожительная голливудская улыбка! А хозяйка с трудом сохраняла на лице дежурную улыбку. Но раз уж она решила достойно проводить его — надо держаться до конца. Тем более что Дик, кажется, не прочь им подыграть.

Долли отметила, что он тщательно подготовился к сегодняшнему прощальному ужину — по крайней мере по части одежды. Каждая деталь наряда подбиралась со знанием дела: желтая спортивная куртка, рубашка в желтую, коричневую и белую полоску с открытым воротом и отменно сшитые желтовато-коричневые брюки.

— Я пришел навестить главу семейства. Вижу, она, как всегда, прекрасно выглядит, — обратился гость к Долли, согнувшись в галантном поклоне.

Долли не могла не улыбнуться этому незамысловатому комплименту и порозовела от смущения.

— Дик, ну ты и фрукт!

Он с удовольствием обвел ее взглядом: пышные локоны цвета ржавчины блестели, золотисто-янтарные глаза излучали свет, покрой темно-зеленого шелкового платья подчеркивал женственность и стройность фигуры, ту же цель преследовали лодочки на высоком каблуке, подобранные в тон платью.

Изобразив полнейшее восхищение, гость произнес:

— О, столь юная, ослепительно красивая особа не может быть хозяйкой такого большого дома…

— Очень даже может! — засмеялась Долли.

Флеминг вскинул брови и тем же шутливым тоном продолжал:

— Вообще-то меня мучил вопрос: может быть, стоит сперва вбросить в холл шляпу и подождать, не выбросят ли ее обратно…

Миссис Хаммер широко распахнула дверь.

— Можешь войти сразу вместе со своей шляпой. Ложная скромность не к лицу морским бродягам, подобным тебе!

«Бродяга» вдруг выбросил вперед левую руку, которую до сих пор держал за спиной, и торжественно вручил Долли букет роскошных чайных роз.

— Дик! — растроганно воскликнула она. — Какая прелесть! Спасибо тебе.

Эти розы показались ей самыми красивыми цветами на земле, а Дик — самым лучшим на свете мужчиной. В следующую секунду его окружили дети и заговорили все разом, Долли поставила цветы в хрустальную вазу. Дик сидел на тахте в гостиной в самой непринужденной позе, Клод и Китти устроились по обе стороны от него. Кэрол расположилась на желтой кушетке, напротив, приняв позу принцессы, восседающей на троне. Глаза ее были устремлены на гостя. Долли осторожно поставила вазу на стол и села рядом с Кэрол.

Долли все внимание сосредоточила на контроле за собственным голосом и выражением лица. Слова Дика доносились до нее будто сквозь вату. О чем это он говорит? Ах, да — рассказывает детям, как в инкубаторе выращивают черепашек. Господи, дай мне силы! — повторяла Долли про себя. Дай с честью пройти сквозь испытания сегодняшнего дня! Может быть, если забыть о том, что этот день — последний, легче будет сидеть за одним столом с человеком, которого ей суждено вот-вот потерять? А ведь она любит его, как никого еще не любила! Долли вдруг поняла, какие чувства испытывают приговоренные к смерти перед последней в их жизни трапезой…