Маргарет Малькольм - Все или ничего

Ну, это касается нашей кухарки. Как мы поняли, сюда должна прибыть приютская повариха. С одной стороны, это правильно: нашей кухарке сложно справляться с таким объемом работы. С другой стороны, две женщины на одной кухне — это сами знаете, что такое!

Догадываюсь, — улыбнулась Розамунда. — А что вам известно о поварихе из приюта? Например, моложе она нашей?

О да, мадам, значительно моложе. И я бы сказала, она умеет готовить лишь блюда общественного питания, что в корне отличается от норм, принятых в этом доме.

Как вы думаете, может, обсудить этот вопрос с нашей кухаркой? Попросите ее заглянуть ко мне после завтрака.

Хорошо, мадам, — отозвалась экономка и с уважением посмотрела на Розамунду. Да, молодая и, судя по газетным статейкам, совсем непростая особа, но какая решительная, энергичная! Выходя из комнаты, она вдруг спохватилась: — Прошу прощения, мадам, чуть не забыла. Мистер Джон просил передать вам, что он поехал посмотреть, что происходит в приюте, и не знает, когда освободится.

Понятно, — обронила Розамунда. — Благодарю вас, миссис Брикуэлл. И на будущее — если мистер Джон попросит вас что-нибудь мне передать, будьте добры выполнить его просьбу незамедлительно.

Да, мадам, — потупилась экономка. — Простите меня.

Розамунда мягко улыбнулась в ответ.

Миссис Брикуэлл отправилась на кухню выполнять просьбу хозяйки. Надо подсказать кухарке, решила экономка, чтобы та не позволяла себе ничего лишнего. Миссис Линдсей терпеть не может глупости. Она дама милая и любезная, но цену себе знает и не боится настоять на своем. Она мыслит и действует правильно!

Джон вернулся только в полдень. Розамунда все утро провела в маленькой гостиной. Ей полюбилась эта уютная комната. Будто специально созданная для женщины, она была обставлена редкими изящными предметами безупречного вкуса. Кресла и стулья обиты зеленым атласом с цветочным рисунком, оттенок занавесей и гардин прекрасно сочетался с обивкой мебели. На полу лежали прекрасные ковры. Два ореховых столика, зеркало в резной оправе и небольшое бюро приковывали взгляды своим стилем и изяществом.

Розамунда с наслаждением выпила чай, просмотр утренних газет вызвал у нее раздражение. Рут Гастингс дала интервью. Прогнозы Розамунды полностью подтвердились: тетка рассказала журналистам сладкую сказочку… Девушка с досадой отбросила газеты в сторону — такое и читать не стоит.

Вскоре к Розамунде зашел доктор Милвард. Он осмотрел детишек и остался доволен их физическим состоянием.

Вслед за ним пришла кухарка, крупная, полная шотландка. С ее появлением маленькая комната стала казаться еще меньше.

Когда вернулся Джон, Розамунда писала письмо мисс Элис.

Мне сказали, что ты здесь, — небрежно обронил он.

Да. Я решила не мозолить всем глаза. Ты, видимо, скоро примешь какое-то решение. А мне здесь удобно встречаться с людьми. Ты не возражаешь, что я заняла эту комнату?

Что ж, весьма разумный выбор. — Джон развалился в кресле, вытянув ноги и засунув руки в карманы брюк. — Так и должно быть. Идея планировки и меблировки принадлежала моей матери. Ей хотелось создать уютное гнездышко, где ничто не беспокоило бы ее. Как она сама говорила, ей не нравится болтаться в этом огромном доме, как горошина в стручке. Такая позиция раздражала отца, — сухо продолжал Джон. — Понимаешь, он любил, чтобы все делалось с размахом, с помпой.

Я понимаю, — уклончиво ответила Розамунда.

Джон взглянул на нее с любопытством:

Мне кажется, ты разделяешь точку зрения моей матери. Разве тебе не нравится этот дом?

О, поместье я видела — удивительно красиво! — призналась Розамунда. — А вот дом…

Да? — Он ждал ответ на свой вопрос.

Ты назвал этот дом мыловаренной фабрикой, — напомнила ему Розамунда. — Мне же он кажется похожим на гостиницу, очень хорошую гостиницу. Теплой атмосферы родного дома здесь не чувствуется. — Она решила переменить тему разговора. — Как ты съездил в приют? Что там творится?

Все сгорело практически дотла! Неудивительно! — возмущался Джон. — Здание давным-давно признано аварийным. И в таких безобразных условиях содержались бедные малютки. Пожар мог вспыхнуть в любую минуту. Какая преступная халатность! Это счастье, что никто не пострадал. Здание придется отстраивать заново, и это радует. Не представляю, сколько на это уйдет времени!

Так ты позволишь детям остаться?

А что еще можно сделать? Я встретился с сэром Джорджем Парксом, он один из членов правления. Основная проблема: где разместить детей на весь период реконструкции. В общем, я готов решить этот вопрос положительно. Скажем, на год. Но пускать все на самотек я не намерен. За детьми нужен строжайший присмотр. Что здесь вчера творилось? Они играючи превратят дом в развалины. Такая ситуация недопустима! Это означает, что нам придется остаться в поместье до тех пор, пока жизнь не войдет в нормальное русло. Возражения есть?

Нет.

Джон молча кивнул, принимая ее ответ, и заговорил о другом:

Ты сказала, к тебе заходили Милвард и кухарка. Ну, доктор, тот нанес тебе визит вежливости. А вот кухарка… У нее проблемы: по-моему, она вышла на тропу войны. Ох, чует мое сердце, быть беде!

Не думаю, — обронила Розамунда.

Джон широко распахнул глаза от удивления.

Не думаешь? Ты просто не знаешь нашу кухарку! Она мастер своего дела, но в остальном — сущий зверь!

Правда? А мне она показалась доброжелательной, услужливой. Она готова пойти на компромисс.

Джон поперхнулся от изумления.

Да?! — недоверчиво воскликнул он. — И в чем же это выражается?

Она говорит, в доме две кухни. На большой готовят в дни приемов, на малой — во всех остальных случаях.

Да, это так, — сказал Джон. — Но…

Она предложила использовать большую кухню для детей, а в ее распоряжении оставить малую.

Она это сама предложила? Не может быть! Ты что-то выдумываешь. Большая кухня, хотя она и не часто ею пользуется, — это ее вотчина и предмет особой гордости. Она никого не пустит туда без боя! Расскажи мне, что стряслось на самом деле?

Может, лучше спросишь кухарку? — сдержанно ответила Розамунда, поджав губы. Всем своим видом она давала Джону понять, что ежели он не верит ей, то истину может устанавливать сам. Ему решать, как поступить в данной ситуации.

Джон взъерошил волосы характерным, по-мальчишески небрежным жестом. У Розамунды сжалось сердце. Он всегда так делает, когда чем-то расстроен или озадачен. Только раньше на лице его обычно появлялась удрученная улыбка, а сейчас он был похож на каменную статую.

Я неудачно выразился, — процедил он сквозь зубы, извинение, даже в такой форме, далось ему с трудом. — Зная кухарку, я предположил, что ты не совсем верно поняла ее. Интересно, что все-таки привело ее к такому решению.