Дианна Тэлкот - Обновленная любовь

Кэтрин чихнула и потерла нос обратной стороной ладони. Руки у нее были в тесте, и на носу осталась мучная полоска. Красный свитер был усыпан сахарной пудрой, и казалось, что вышитый крестом на груди медвежонок танцует под снегопадом.

Майкл задумчиво отламывал кусочки бисквита и скармливал их Хилари, довольно стучавшей пухлыми ножками по подставке для ног на высоком стуле для малышей.

— Как ты думаешь, ма, на Рождество будет снег или нет?

— Кто знает. Давно пора. Уже достаточно холодно.

Кэтрин обмазала последний кругляш теста взбитым яйцом и уложила его на противень. Волна жара от печи разрумянила ей щеки.

— Хочешь, в этот уик-энд поставим елку?

— Ты серьезно? Так рано?

— А почему бы и нет? Где лучше — у окна или в углу?

— У окна. Тогда можно будет подсветить окно снаружи. Кэтрин вопросительно выгнула бровь и взглянула на сына. Обычно этого жеста хватало, чтобы остудить активность Майкла. Занявшись мытьем посуды, Кэтрин снова покосилась на сына. Тот, не глядя на нее, ковырял угол стола.

— Там даже крюк специальный приделан, осталось только повесить лампочки. — Он по-прежнему смотрел в сторону.

У Кэтрин стиснуло сердце от любви к сыну.

— Я так надеялась, что ты его не заметил.

Она знала, что придется уступить. В конце концов, это такая мелочь, а Майкл будет сиять от удовольствия ярче новогодней елки. К тому же она хотела, чтобы первое Рождество в новом доме стало особенно памятным для него.

— Я сам бы повесил эти гирлянды. В этом году я здорово подрос.

Кэтрин опустила глаза на ставшие короткими джинсы сына.

— Да, растешь как на дрожжах. Два дюйма за два месяца.

Она вытерла испачканные губы Хилари, прежде чем убирать поднос с ее тарелкой и снять девочку со стула. — Там в кладовке лежат две гирлянды. Только сначала проверь их. Наверное, несколько лампочек придется заменить.

Майкл с готовностью побежал выполнять поручение.

Кэтрин взглянула на Хилари с толстенькой из-за двух памперсов попкой. Та деловито ползала по полу, не желая утруждать свои ножки.

— Как только последний противень будет готов, мы с Хилари придем помочь тебе.

— Ма?

— Что, малыш?

— Что-то давно Таннера не видно. Он будет на новогоднем празднике в клубе?

Кэтрин пожала плечами, хотя мысленно уже не раз задавала сама себе тот же вопрос.

— Не знаю. Джен говорит, что он никогда не пропускает клубных встреч.

— А он тебе не звонил?

Это был даже не вопрос, а констатация факта, причем с явным разочарованием.

— Нет.

— Я знаешь о чем подумал? Мы же все равно поедем в одно и то же место…

— Ты хочешь, чтобы он подвез тебя на своей машине?

— Ну и что? Разве это плохо? Там нам обоим хватило бы места. — Во взгляде Майкла читалось раздражение. Он сунул обе руки в карманы и привалился к стене.

— Майкл, ты возлагаешь на Таннера неоправданные надежды. Да, он наш сосед. И президент клуба скаутов. Но это не значит, что мы имеем право ожидать от него каких-то услуг. У него хватает собственных забот.

— А Джим сказал, что его семью Таннер никогда не приглашал в кафе — ни в первую встречу в клубе, ни в какую другую.

Кэтрин установила таймер на духовке и повернулась к сыну.

— Вот как? И вы с ребятами болтаете об этом?

— Ну и что? — Майкл на мгновение умолк. — Между прочим, Кэла Макбрайда и его маму Таннер тоже никуда не приглашал, — а они переехали сюда всего полгода назад.

— Майкл!

— Что? — Его обвиняющие глаза отказывались подчиняться. — Я считаю, что это было самое настоящее свидание. И меня интересует только одно: что случилось? Почему он исчез? Может быть, если бы Таннеру было известно, что у тебя нет опыта, то он понял бы, почему ты вела себя скованно… Иногда ты не знала, куда деть руки, что сказать… А если бы он понял, в чем дело, то дал бы тебе второй шанс.

— Второй шанс?!

Кэтрин даже не знала, чего ей хочется больше: рассмеяться или заплакать. Но боль в груди была ощутимой. Она действительно страдала после исключительно вежливого, но странного прощания с Таннером в машине.

— Может быть, он попытался поцеловать тебя или что-то в этом духе? Поэтому ты и окрысилась на него?

— Майкл! Не болтай глупостей! Вовсе я не окрысилась, как ты выражаешься. И если я и схожу с ума, то вовсе не из-за Таннера. Из-за нашего скудного бюджета, это точно, а Таннер здесь ни при чем.

— Ну, они всегда пытаются сделать это на свидании. Я имею в виду поцеловать.

Кэтрин гневно уставилась на сына, но губы ее дрожали от сдерживаемого смеха. Слава Богу, строптивый сын смотрел в пол, а кончики его ушей предательски покраснели. Но он не сдавался.

— Мне кажется, что ты могла бы быть… поприветливее с ним. Ну… вести себя как всегда. Честно, мам, ну что ему за интерес обсуждать с тобой планировку новостроек или то, что закрыли кафе «Семь — одиннадцать»? У него, наверное, терпения не хватает слушать эту скукотищу.

— Майкл. — Глаза Кэтрин сузились до маленьких щелок. Она сосредоточенно терла грязную посуду. — Дома, кафе — именно о таких вещах и говорят соседи.

— Но, ма, — мягко перебил ее он, — вы с Таннером уже гораздо больше, чем просто соседи. И ведешь ты себя с ним совсем не так, как с мистером Голдуэйтом, жившим через дорогу от нас в Дансинге. И не так, как с мистером Амундсеном.

— Я веду себя иначе, потому что мистеру Голдуэйту было шестьдесят пять. А мистер Амундсен вообще каждый вечер пропадал в пивнушке у Бадди. — Кэтрин швырнула в мойку венчик для взбивания яиц. — Таннер же обожает делать все то, что любят делать дети. Не зря его сестра так и сказала — он еще не повзрослел. — Она вытерла руки полотенцем. — Есть более важные вещи в жизни, чем детские забавы, а уж ответственности столько, что чувствуешь себя вьючным животным.

— Жаль, что ты никогда не говоришь Таннеру те глупости, которые иногда шепчешь мне. Ему просто необходим кто-то, кто заставит его смеяться.

Кэтрин нервно сглотнула. Она знала, что вела себя в тот вечер так, словно в нее вселился бес, но признаться в этом, мужчине, да еще такому, как Таннер… И так она не уверена в себе, а тут вообще никакого самоуважения не останется.

— Знал бы ты, как это трудно, Майкл.

— Не труднее, чем взрослеть. Ты сама мне не раз говорила: взросление тяжкий труд.

Кэтрин отвернулась и уставилась в окно, сочтя разговор законченным. Майкл пошел копаться в кладовке.

Все, что сказал сын, было правдой. Она часто думала о Таннере. Слишком часто.

Две недели назад он наконец накрыл бассейн голубым брезентом. Она пришла домой поздно, с полными сумками покупок, и увидела это яркое пятно во дворе Таннера. Теперь этот брезент провис в центре — от щепок, листьев и еще какого-то мусора.

Трава на лужайке пожухла и почернела, а желто-коричневые листья дуба носились по двору как маленькие торнадо, пока их не прибивало ветром к проволочной изгороди. На дощатом помосте у бассейна остался один-единственный шезлонг, с которого убрали мягкую подушечку.