Елена Булганова - Мамина дочка

— Кто вы?

— Я Люба, — с готовностью ответила девушка. — Жена Марка.

Это было уже чересчур. Я развернулась и побрела к подъездной двери.

— Вы не верите? — Девушка побежала за мной следом. — Вот мой паспорт, посмотрите! Нет, давайте вернемся к окошку, здесь очень мало света!

Она нашла в полутьме мою руку и потащила обратно к лестнице. Ей ужасно хотелось, чтобы я увидела этот чертов штамп.

Когда мы очутились в полоске противного серого света, она поднесла паспорт к самому моему носу. Да, все было правильно. Хотя прежде я никогда не видела штампы о браке.

— Мы поженились три года назад, — деловито пряча документ, уже почти спокойным голосом сказала Люба. — Когда учились на втором курсе педагогического. Потом вместе поступили в аспирантуру. Я даже не сразу узнала, что он… отказался.

— А почему вы… не вместе… сейчас?.. — Мне почти удалось произнести это предложение.

Люба плотно сжала бледные губы, лицо ее снова задрожало.

— Понимаете, Сима, мы очень хотели ребенка…

— На втором курсе?

— Да, и что такого? Марк ведь из обеспеченной семьи, мои родители тоже бы помогли. А потом вдруг выяснилось, что я не могу иметь детей. То есть не то чтобы совсем не могу, но все очень проблематично, требуется долгое лечение. И Марк сразу предложил нам расстаться. Я не смогла его удержать.

Люба снова заплакала, негромко, безнадежно. Но у меня больше не было сил ее утешать. Я пробормотала:

— Извините, мне пора идти. Меня ждут.

— Ждут? — содрогнулась девушка.

— Да, домашние… мама. Я пойду, ладно?

— Идите, — кивнула Люба. — Только скажите Марку, что я уже приехала. Пусть он мне позвонит, хорошо?

— Хорошо, — кивнула я и поплелась вверх по лестнице.

— И скажите, если он не позвонит, и я нарушу слово! — крикнула мне вслед Люба.

Я заглянула в пролет и разглядела ее запрокинутое, очень бледное лицо и лихорадочно блестящие глаза.

Дома меня никто не ждал. Мама еще утром предупредила, что у них в редакции какое-то собрание и вернется она ближе к полуночи. Я была этому рада, ведь мама немедленно почувствовала бы, что со мной что-то неладно. Да что там, скажем прямо: со мной все было очень плохо. Я бродила по квартире, позабыв снять уличную одежду, и пыталась собраться с мыслями. Иногда мне казалось, что произошла ошибка и мы с Любой говорили о каком-то другом Марке. Но ведь фамилия тоже совпадала! Почему-то самой болезненной была мысль не о том, что Марк обманул меня, а о том, что он бросил свою жену только за то, что она не сумела родить ему ребенка. «Значит, — размышляла я, — если бы мы поженились и я оказалась бесплодна, он и меня бы бросил. Чего тогда стоили все его слова и поцелуи?»

«А не умереть ли мне?» — промелькнула вдруг мыслишка. Все равно невозможно пережить такое предательство. Я стала лихорадочно перебирать в уме способы самоубийства. Самым приемлемым способом ухода из жизни мне показалось вскрытие вен. Я даже заглянула в ванную комнату, критически ее обозрела, потом открыла навесной шкафчик и стала рыться в нем в поисках бритвы. Попутно вспомнила, что еще два дня назад мама просила меня зайти в галантерею как раз за бритвами, а я, как обычно, позабыла это сделать. Что ж, значит, на сегодня самоубийство отменялось, ведь галантерейный магазин давно уже был закрыт.

А что делать, если умереть не хватит мужества и придется жить дальше? Я решила, что ни за что не вернусь в школу и никогда больше не увижу Марка. Расскажу все маме, она, конечно, поймет меня. Может, мы уедем в другой город, я закончу другую школу, ради маминого спокойствия поступлю в университет. И буду ждать, когда какая-нибудь коварная болезнь сожрет во цвете лет мой сломленный предательством организм. Мысль о том, что я смогу забыть Марка и начать новую жизнь, просто не приходила мне в голову.

Телефон я отключила — боялась услышать в трубке его голос. Когда вернулась мама, я уже лежала в постели, погасив свет и натянув одеяло на голову. Я так долго разговаривала в тот вечер сама с собой, что на беседу с мамой у меня просто не осталось сил. И я решила, что обо всем расскажу ей завтра.

На следующий день я, конечно, не пошла в школу. На рассвете хлопнула дверь за мамой, я попыталась снова уснуть, чтобы хоть немного отдохнуть во сне от свалившегося на меня горя. Но сон не шел, зато от слез намокла подушка и стала неприятно холодить плечи. Я сползла с кровати и снова принялась бесцельно бродить по квартире. Потом принялась пересматривать школьные тетрадки, откладывать в кучку почти исписанные. Ведь теперь мне предстояло учиться в новой школе, там и тетрадки будут новые. В общей куче мне попалась тетрадь по геометрии, я заглянула в нее и завыла на всю квартиру. Как же старательно вела я эту тетрадку, каждое домашнее задание оформляла, словно любовное послание! И что я за это получила? Даже ни одной пятерки в тетрадке не было, Марк вечно старался «быть объективным»! Да просто потому, что нисколечко меня не любил!

Рыдая, я бросила взгляд на часы. Пошел уже третий час, обычно по вторникам Марк в три выходил из школы. Мне вдруг до безумия захотелось увидеть его еще один, прощальный раз. Я выбежала в прихожую, надела пальто прямо на домашний халат, а сапоги на голые ноги, и выскочила из дома.

Я стояла под деревом в десяти шагах от входа в школу, тряслась от холода и ждала. Учащиеся, которые шли из школы не по тропинке, а прямо по двору, оглядывались на меня, как на сумасшедшую. Еще бы, ведь у меня волосы стояли дыбом, а между полами пальто и сапогами видны были синие от холода ноги. Я неотрывно пялилась на деревянные двери, а Марк все не шел и не шел.

— Сима, что случилось? — вдруг услыхала я голос Марка за своей спиной.

Это как же я его просмотрела? Я вздрогнула и еще крепче прилипла к дереву.

— Да что с тобой? — Марк принялся отдирать меня от ствола. — Ты заболела?

— Нет, — прошептала я.

— Почему ты стоишь тут в таком виде? Я увидел тебя из окна учительской. Собираешься стоять здесь, пока не сбежится весь педсостав?

Да, насчет окон учительской я не учла. Вдруг Горгона сейчас рассматривает меня? Я судорожно запахнула пальто на груди.

— Пойдем, я отведу тебя домой, — напряженным голосом сказал Марк. — Я уже понял, что случилось что-то очень плохое. Надеюсь, не с твоей мамой.

— Нет…

— Тогда бегом к проспекту, быстро!

Я развернулась и машинально побрела по дорожке, а Марк шел за мной и слегка подталкивал в спину. Едва мы вышли за территорию школы, он остановил машину, запихал меня на заднее сиденье и назвал водителю мой адрес.

Когда мы вошли в подъезд, я вдруг уперлась обеими ногами, как барашек, осознавший, что его ведут в очень нехорошее место.

— Что такое? — спросил Марк. — У тебя мама дома? Ну, так я не буду заходить, просто сдам тебя с рук на руки. А вечером встретимся и поговорим.