Джил Уолбер - Ты жизнь моя!

— Тебе будет лучше, если поешь, — простодушно посоветовал Рон. — Поверь мне, человеку, закаленному выступлениями перед публикой.

Она отрицательно покачала головой.

— Не могу. Нельзя ли как-нибудь обойтись без меня?

— На свадьбе без невесты будет чего-то не хватать, — с ухмылкой заявил жених.

Полными от ужаса глазами она посмотрела на него.

— Кто говорит о невесте или свадьбе?

Рон иронично поднял брови.

— А разве все это не следует за помолвкой?

— На этот раз нет.

Он с легкостью отреагировал и на это возражение:

— Тогда тебе вообще не о чем волноваться…

Итак, ей действительно не о чем волноваться. Патрисия с отвращением осмотрела свое отражение в зеркале перед тем, как войти с Роном в зал, недавно оборудованный для проведения пресс-конференции. Нервным движением девушка поправила кружева на блузке, стряхнула пылинку с расклешенной юбки. Обе вещи были бледно-сиреневого цвета, приятно оттенявшего ее лицо, и подчеркивали стройность фигуры, в то же время не слишком привлекая внимание строгим изящным покроем. Так, по крайней мере, убеждала продавщица дорогого магазина при выборе невестой нового наряда. Рон предложил оплатить его, но Пат заранее решила, что не позволит покупать для себя одежду. Их помолвка была совсем не того свойства, чтобы допускать подобные отношения. Однако потраченных средств было достаточно, чтобы нарушить равновесие ее и без того тощего бюджета.

Увидев огромную толпу, ожидавшую в зале, Патрисия обрадовалась, что поддалась соблазну купить обновки. Можно было заметить, по крайней мере три телекамеры, а стол, за которым им предстояло сидеть, был заставлен микрофонами и диктофонами. Ощущение того, что она прекрасно выглядит, добавило ей мужества.

Прибытие молодой пары сопровождалось тихим шепотом в зале. Все глаза были устремлены на них, когда они прошествовали к столу. Он крепко обнимал ее за талию, не оставляя иного выбора, кроме как идти с ним в ногу, слегка наклонившись в его сторону.

С каждым прикосновением его бедра Патрисия чувствовала пробегающий по ее телу электрический разряд. Властно прижимавшая ее рука вызывала ощущение беззащитности, словно обреченную вели к месту казни. А разве это не так, мелькнула у девушки мысль. Когда Рональд сделает заявление, у нее не останется даже слабого подобия личной жизни.

Он взял ее за руку, когда они усаживались на места, и Патрисия удивилась ободряющему пожатию. Рон разжал руку и склонился к микрофонам, приветствуя собравшихся представителей средств массовой информации. Его речь была короткой, поведение непринужденным. Оставалось только завидовать мужскому самообладанию. Конечно, у него был огромный опыт появления перед аудиторией. Но в словах сквозила теплота и искренность, которую нельзя объяснить лишь опытом. Эта мысль заставила Пат улыбнуться и немного расслабиться. Она действительно гордилась им, а не просто исполняла роль. Конечно, лучше бы вспомнить о том, как он ей ненавистен, какую ярость вызывает тем, что, поселившись в чужом доме, создает сплошные трудности и проблемы.

— Я вернулся в Америку, чтобы сделать две вещи, — услышала Патрисия, когда ей удалось вновь сосредоточиться на его речи. — Первое — основать штаб-квартиру своей корпорации в Филадельфии, и вы уже видите результат, находясь в этом здании. Второе — попросить Патрисию Стронг выйти за меня замуж. Вчера она оказала мне честь, приняв мое предложение.

Вполне предсказуемое бурное оживление последовало за этими словами, и журналисты стали забрасывать жениха вопросами.

— Давно ли вы знакомы с мисс Стронг?

— Правда, что вы были знакомы до вашего отъезда за границу?

— Почему вы так долго ждали, прежде чем вернуться и добиваться ее руки?

Рональд отвечал на вопросы сразу, сделав небольшую паузу лишь перед ответом на последний и задержав взгляд на невесте.

— Лучшего в жизни всегда приходится ждать. Я должен был основать компанию и не забывал исполнительскую деятельность. Патрисия занималась литературной карьерой. Только когда я вернулся, мы поняли, что не хотим больше ждать, ведь так, дорогая?

Его взгляд, полный любви, заставил девушку густо покраснеть. В зале засверкали вспышки фотокамер, запечатлев для потомков румянец невесты.

— Да, мы не хотели больше ждать, — добавила Патрисия, тщательно подбирая слова. — Когда я вновь встретилась с Роном, у меня такое чувство, будто мы не расставались.

А антипатия осталась не менее сильной, чем до расставания, мысленно добавила она, сделав, таким образом, свое заявление достаточно правдивым.

— Что заставило вас возобновить знакомство?

— Видите ли, мы…

— Это было письмо от одной молодой особы, которая вскоре станет моей племянницей, — мягко вмешался Рон, почувствовав овладевающее ею замешательство. — Элис Дорст — талантливая юная исполнительница, попросила меня стать ее наставником, не зная, что меня связывают с этой семьей самые тесные узы, узы любви.

Воспоминания о поцелуях, таких сладостно-прекрасных, переполняли Патрисию, пока она не напомнила себе, что все слова были предназначены прессе и телевидению. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы ласково улыбаться ему и одобрительно кивать головой.

— Как насчет поцелуя, Рон? — забросил удочку один из телеоператоров, переводя камеру на крупный план.

Лицо маэстро расплылось в улыбке, от которой у Патрисии похолодело внутри.

— Ты не в моем вкусе, Джим, — пошутил он. — Если же хочешь запечатлеть меня целующим невесту, то с удовольствием.

Патрисия напряглась от неизбежности публичного посягательства на права своей личности, но Рон, казалось, не испытывал неудобств. Он обнял ее за шею и привлек к себе.

Он специально затянул поцелуй для съемки, успокаивала себя девушка, но не могла не почувствовать, как напряжение проходит, и огонь, словно лесной пожар, разливается внутри нее.

В объятиях сильных рук ей казалось, что она слабеет. Сердце бешено стучало. Ее прямо-таки била дрожь, хотя это противоречило тому, что она должна чувствовать. Вокруг замелькали ослепляющие вспышки фотокамер.

Зажмурившись от яркого света, Патрисия услышала, как вошедший в роль жених благодарит журналистов за внимание. Он даже не замечал негодования, которое она испытывала по отношению к нему из-за того, что он публично заявил о правах на нее. Да и себя безжалостно корила за то, что разрешает играть своими чувствами. Хотя они обо всем договорились, это нисколько не умаляло унижения, переполнявшего девушку. Почему она не могла вести себя так же, как он: просто играть на публику без каких-либо внутренних переживаний? Ведь все это только начало. А сколько еще предстоит!