Джил Уолбер - Ты жизнь моя!

— Это нестерпимо. Почему ты со мной так обращаешься?

— Разве не ясно? Помолвка вновь пробудила нашу взаимную страсть, которая считалась давно похороненной. Но ты в этом не признаешься. Это означает, что все те годы, когда ты пыталась избегать меня, были ошибкой.

Пат почувствовала, как туман застилает ее глаза, и быстро заморгала. Нет, она не доставит ему удовольствия своими слезами. Это равносильно тому, чтобы признать его правоту.

— Для нормальных отношений одной страсти недостаточно, — попыталась она возразить нетвердым голосом.

— А кто говорит, что я имею в виду только физическую близость? — Рон произнес это таким тоном, словно обсуждал проблемы бизнеса. — Я бы хотел, чтобы наша помолвка превратилась из фиктивной в настоящую.

У Патрисии пересохло во рту, и она пожалела, что не попросила заказать ей чего-нибудь покрепче, чем минеральная вода.

— Не может быть, чтобы ты действительно хотел жениться на мне.

— А что тут удивительного? Пять лет назад мы были очень близки к этому.

Да, но разве можно забыть то, что случилось. Он на руках выносил ее с места аварии и выглядел так, словно само прикосновение к ней, дается ему с большим трудом. После этого все и пошло не так.

Ему хотелось честного признания, что вся вина за аварию лежит на ней, что выпила слишком много коктейлей на вечеринке и не последовала совету Хелен не садиться за руль в таком состоянии. Признай она свою вину, и все можно было бы поправить.

Рон был в бешенстве не столько от того, что произошла авария, сколько от женского упрямства. Но почему же так трудно признаться и снять тяжесть с сердца?

Но она верила в непричастность к случившемуся, и неважно, как к этому относился Рон. Без свидетелей и с такой уликой, как ее присутствие за рулем, когда он их нашел, не доказать свою невиновность. А кроме того, она не могла ничего отчетливо вспомнить с того момента, как ушла с вечеринки, и до того, как очнулась на руках у возлюбленного. Но, тем не менее, не сомневалась — было что-то еще. Ах, если бы воскресить это все в памяти. Но за долгие годы этого так и не удалось.

— Скажи мне одну вещь, — осторожно начала Пат, стараясь подавить в себе последние искры надежды. — Ты по-прежнему веришь, что это я разбила твою машину пять лет назад?

Ответом ей было молчание.

— Ничего не изменилось, ведь так? — спросила она.

Его лицо окаменело.

— Вряд ли это стоит обсуждать здесь и сейчас.

— В таком случае, когда же мы это обсудим — когда при первой же нашей ссоре ты напомнишь мне, как безответственно и безрассудно я себя веду?

— Смешно, что ты волнуешься о вещах, которые никогда не произойдут.

Слезы стали набегать на глаза, и она прикрыла их рукой.

— Разве? У моего отца была интрижка. За долгие годы супружеской жизни он допустил этот маленький промах. Мать великодушно простила его, но постаралась сделать так, чтобы он никогда этого не забывал. Я не хочу ничего подобного в своей супружеской жизни.

— Понимаю. — Рон сделал знак привести счет и с мрачным видом стал расплачиваться, затем помог ей выйти из-за стола. — Пойдем.

— Куда мы идем?

— Туда, где сможем обсудить то, что тебя так волнует. Я хочу, чтобы ты кое-что увидела.

Жених крепко держал невесту за локоть, сопровождая к машине, которую им подогнал швейцар ресторана.

— Ты меня пугаешь. Что произошло? — спросила Патрисия, когда они уже двигались в потоке машин.

Не поворачивая головы, Рон ответил:

— Я хочу, чтобы ты наконец поняла, почему я так отношусь к пьяным водителям. Возможно, это ничего не изменит и ты останешься при своем мнении. Но в любом случае, нам удастся лучше понять друг друга.

Всю остальную дорогу он молча вел машину. Приехав, молодая пара поднялась не в офис, а в расположенную этажом выше квартиру, которая предназначалась для гостей фирмы и самого шефа, когда он поздно задерживался на работе.

— В настоящее время это единственное место, которое я могу назвать своим домом, — пояснил хозяин, пропуская Пат в гостиную.

Эту квартиру вряд ли можно было назвать домом. В обстановке преобладали все те же хромированные части и черная кожа, которые делали ее неуютной и холодной, хотя открывающийся из окон вид был захватывающим. Не обращая внимания на ее попытки завязать беседу, Рон нажал кнопку на пульте управления, и одна из стен сдвинулась в сторону. За ней располагалась самая современная теле и киноаппаратура.

— Садись, — приказал он.

— Я не сделаю этого, пока ты не объяснишь, что происходит.

Рон продолжал рассматривать катушки с кинопленками, пока не нашел ту, что была нужна. Запустив кинопроектор, он пересек комнату и подошел к Патрисии.

Прежде чем она успела опомниться, жених крепко обнял ее за талию и увлек за собой на кожаный диван. Вырываться и протестовать было бесполезно. Он просто прижал девушку к себе, и сопротивление ничего не давало.

— Отпусти меня! — все же вскрикнула она, но рука, сжимавшая стальным обручем плечи, затрудняла даже малейшее движение. Пат чувствовала каждую выпуклость мужских мускулов. Ей еще никогда не приходилось ощущать этакую силу, и она не на шутку была встревожена той легкостью, с которой Рону удалось положить конец всем попыткам освободиться. Беспомощность вызывала противоречивые чувства ярости и возбуждения.

Казалось, Рон не обращает внимания на ее смятение. Его взор был устремлен на экран.

— Теперь смотри, почему я испытываю непонятные тебе чувства.

Попытки Патрисии освободиться затихли, когда стало ясно, что ей предложено смотреть. Она с ужасом наблюдала за происходящим.

Это были кадры автомобильной катастрофы, снятые для выпуска новостей, — грубо смонтированные и резко перескакивавшие с одного на другой. Но происходящее нельзя было спутать ни с чем. Две искореженные до неузнаваемости машины с трудом позволяли определить, где кончалась одна и начиналась другая. Комментарии к такому страшному изображению смерти и разрушения не требовались.

Потрясенная зрительница издала стон, когда камера приблизилась к полицейским, занятым извлечением тел погибших из искореженных останков машины.

— Эта пленка смонтирована для телевидения, — пояснил Рон. Его голос был бесстрастен. Девушка внутренне содрогнулась, она едва могла выдержать это зрелище.

На экране появились кадры, где полицейские допрашивали мужчину, пьяного и плачущего то ли от потрясения, то ли от раскаяния. Ясно одно — это водитель машины, ставшей причиной аварии. Когда его вели к полицейскому автомобилю, лицо человека по-прежнему было залито слезами.

Рон выключил проектор, и Патрисия почувствовала, что ее лицо тоже стало влажным от слез.

— О Господи, что это?

— Это съемка автокатастрофы для выпуска новостей, в которой погибли мои родители, — холодно сообщил он. — Через много лет, работая на телевидении, я наткнулся на эту пленку в архиве. Вот и храню ее как напоминание о том зле, которое могут принести пьяницы.