Карен Смит - Из-за милой Фрэнси

Он приподнял крышку. Пирожные венчали конусы белого крема, щедро усыпанные фисташками и шоколадными чипсами. По-детски макнув палец в крем, он облизал его.

— Восхитительно! Как они называются?

— Канноли.

Он улыбнулся. Затем внимательно посмотрел на Фрэнси:

— Но вы ведь пришли не только из-за этого?

«Догадливый, дьявол, — подумала Фрэнси. — Вот Брент никогда не мог читать ее как открытую книгу. А этот Ной…» Это ее раздражало, и она разнервничалась еще больше. Еще бы, они с Ноем одни в небольшой комнате, а у него голый торс… Она отводила взгляд, чтобы не пялиться на него. На глаза попались гири.

— Вы их таскаете за собой, куда бы ни поехали?

— Даже тренажер лыжники складывают, и он помещается в любой багажник, а уж для гирь и подавно не требуется много места.

— Вам удобно здесь? У вас есть все необходимое?

Его глаза вспыхнули. Идиотский вопрос. Но и его реакция очень странная. Между ней и этим Ноем так и проскакивают какие-то дьявольские искры. Интересно, о чем он думает?

Но ответил он совершенно буднично и, как всегда, очень вежливо:

— Великолепная квартира. Гораздо уютнее, чем номер в мотеле. Здесь чувствуешь себя почти… как дома.

И снова в его голосе прозвучала грусть, так что хотелось протянуть руку и погладить его. Она попыталась увидеть комнату его глазами. Мама сама сшила портьеры, покрывало и съемный чехол на кресло: персиковые цветы на синем фоне. Софа и кресло занимали большую часть комнаты. На паркетном полу лежал сплетенный из синих и коричневых косичек ковер, очень домашний. Фрэнси приложила руку к вышивкам, висевшим на стене вместо картин, — пейзажики по мотивам времен года. Она отдыхала за вышивкой — прекрасный способ расслабиться. Сидишь себе и ни о чем не думаешь, а руки сами делают свое дело. Встанешь потом с кресла — а стресса как не бывало.

На кухне стол из светлого дерева, как и шкафчики; с ними прекрасно гармонировали занавески цвета кофе с молоком с синими разводами. От приоткрытой форточки занавески слегка колыхались, делая всю обстановку еще радостнее и уютнее, создавая хороший настрой.

— Я рада, что вам здесь понравилось. Иногда зимой, правда, бывает холодновато.

— Ваша мама принесла еще одно одеяло.

Фрэнси подозревала, что он не жаловал пижам, предпочитая спать нагишом. Это невыносимо — все время пялиться на его голую грудь. Еще и пальцы дернулись сами по себе — неужто к этим шелковистым завиткам? Господи! И что это с ней?

Она кивнула на коробку с пирожными, засунув непослушные руки в карманы джинсов.

— Если не собираетесь есть мамино угощение сейчас, то лучше сразу сунуть в холодильник.

Он так и сделал. Холодильник поражал пустотой.

— Завтра же закуплю продукты. Где у вас ближайший магазин? — извиняющимся тоном спросил Ной.

Фрэнси объяснила.

— Неужели вы сами готовите? — удивилась она.

Он улыбнулся.

— Мне уже тридцать шесть. Как иначе мне удалось бы выжить?

— Наверное, благодаря хот-догам?

Он рассмеялся.

— Ваши братья прекрасно справляются с разными блюдами. Чем я хуже их?

— Вы не похожи на человека, который стоит у плиты.

Лицо его стало суровым.

— Ребенком я был часто предоставлен самому себе. Вопрос стоял остро: либо научиться готовить, либо голодать.

— И не было ни брата, ни сестры?.. Никаких родственников?

— Ни единого.

У нее от сочувствия екнуло сердце. Для нее семья — это поддержка, понимание, любовь, она не представляла себя без своих близких.

— Извините. Я не хотела бередить…

Зазвонил телефон. Фрэнси вздрогнула. Ной облегченно перевел дух.

— Я оставил этот номер у себя в офисе.

— Но ведь уже поздно, да и воскресенье сегодня…

Он пожал плечами и снял трубку.

— Мне звонят только по делу и тогда, когда я действительно нужен.

Слушая своего менеджера, он не сводил глаз с Фрэнси, а та углубилась в изучение лыжного тренажера. Что-то тревожит ее. А это не давало покоя и ему. Колдовские шоколадные глаза так невинно округлились, когда она увидела его без рубашки, что это польстило бы кому угодно. Ясно, обычное мужское тщеславие, а вот надо же — приятно. Но уже вскоре им овладели совсем другие мысли и чувства. Страстная натура Фрэнси излучала мощные флюиды. Они лишь слегка коснулись его, когда речь зашла о катке. Но когда ее глаза остановились на его расстегнутом ремне, он прочел в ее взгляде такое…

Мужчина и женщина. Их властно влекло друг к другу. Это так просто. И так сложно. Он вздохнул и вновь сказал себе: «Оставь Фрэнси в покое. Она заслуживает большего, чем ты можешь дать ей». Ее вопросы и его ответы о семье лишний раз показали, насколько они разные. Два абсолютно несхожих мира.

Когда он повесил трубку, Фрэнси сказала:

— А вот я никогда не звонила вам после работы.

— Кажется, вы вообще предпочитали не звонить, иначе знали бы, что Крэг вышел из компании.

Она приподняла пятифунтовую гирю и несколько раз отжала ее.

— Я стараюсь решать проблемы своими силами.

— Крэг говорил мне об этом.

— С ним правда все в порядке?

— Да. Он снова вернулся в аудиторскую фирму.

— Аудиторскую?

— Когда-то мы оба там начинали, а уж потом занялись катками.

— А почему он решил продать свою долю?

— У него возникли личные проблемы. И это все, что я могу вам сказать.

Крэг был единственным человеком, с которым Ноя связывала дружба. И он не станет обсуждать его проблемы с кем бы то ни было. Даже с Фрэнси. Кто знает, что творится в этой красивой головке? Но одно он уже понял: им опасно находиться вдвоем в этой тесной комнатке.

Она оставила в покое гири и остановилась возле кухонного стола.

— Ной, у меня к вам деловое предложение.

Он едва не расхохотался. Но вовремя сдержался. Она выглядела очень серьезной.

— Я весь внимание.

Она прижала руки к груди:

— Я хочу выкупить у вас пай геттисбергского катка.

— Вы хоть примерно имеете представление, о какой сумме идет речь?

— У меня есть накопления, — извиняющимся тоном произнесла Фрэнси. — Я раньше не знала, куда их вложить. Теперь знаю. А вы бы получили необходимую вам наличность.

— Вы хотите, чтобы я взял ваши деньги и забыл о своих намерениях продать каток?

— По-моему, очень дельное предложение.

— Только оно никуда не годится. То, что вы можете заплатить, не покроет и части тех расходов, которые мне предстоят, чтобы переоборудовать несколько катков и возместить… — Он умолк на полуслове.

Она буквально сверлила его взглядом, и он почувствовал себя крайне неуютно. Не мог же он выложить ей, что Крэг залез в их общую кассу и растратил куда больше, чем стоит этот злосчастный каток. Ною теперь долго придется трястись над каждым центом. К тому же теперь он был вынужден взвалить на себя и часть работы Крэга, так что у него оставалось гораздо меньше времени на читку документов. Крэг был не таким уж плохим человеком, но попал в затруднительную ситуацию, из которой не нашел достойного выхода. И Ной чувствовал себя ответственным за все, что случилось с приятелем. Но теперь он уже никогда не возьмет компаньона — слишком тяжко дался урок.