Пола Льюис - День всех влюбленных

— Нет.

— Нет?!

Он повернулся к ней и крепко обнял, прижимая к себе.

— То, что было у нас вчера ночью, превзошло все мои ожидания!

— Это правда?

— Да, Либби.

Они вышли из душа лишь через полчаса. Алек накинул халат и отправился в кухню разогревать завтрак. Элизабет снова надела его рубашку и джинсы. Одеваясь, она заметила, что в углу спальни лежит мешок с почтой — ответы на объявление в разделе знакомств.

— Что ты собираешься делать с этой макулатурой? — спросила она, когда Алек заглянул в спальню и сказал, что завтрак подан.

— Ничего.

— Ничего?

— Ну, честно говоря, Джио хотел их забрать.

Элизабет рассмеялась, тряхнув головой.

— Джио точно заберет!

Завтракали они в гостиной. За едой продолжали дурачиться. Пихались под столом босыми ногами, слизывали варенье друг у друга с пальцев.

В самый разгар веселья входная дверь неожиданно распахнулась.

— Алек, я пришел забрать свои письма. Ты где?.. Бет?!

— Джио! — в один голос воскликнули Алек и Элизабет.

У Элизабет было такое чувство, что она наблюдает за происходящим со стороны. Как будто видит кадры из фильма в замедленной съемке. Двое мужчин, которых она любила больше всего на свете, молча смотрели друг на друга. Но это было затишье перед бурей. Конечно, Джио все равно бы узнал о том, что его младшая сестра и лучший друг теперь вместе. Но Элизабет хотела, чтобы это произошло не так. Она собиралась постепенно подготовить брата… Впрочем, к чему теперь рассуждать об этом? То, что случилось, уже случилось.

— Что, черт возьми, здесь происходит, Алек? — Джио угрожающе шагнул к другу, сжимая кулаки.

— Джио, я тебе все объясню. Все не так, как ты думаешь. Пожалуйста, выслушай меня…

Элизабет поняла, что Джио не станет слушать. Она узнала этот опасный блеск в его глазах, это упрямое выражение лица…

— Джио, не надо! — с отчаянием выкрикнула она, пытаясь удержать брата от опрометчивого поступка, о котором тот потом пожалеет.

— Помолчи, Бет! Это наше с ним дело. Мы разберемся сами, а ты не лезь.

— Но ты же не понимаешь! Это все я затеяла. Я — а не он! — Элизабет очень надеялась, что ей удастся отвлечь брата, пока он немного не успокоится и не будет в состоянии выслушать ее объяснения. У Джио был вспыльчивый характер. Вспыльчивый, но отходчивый.

— Что-то я сомневаюсь. Не случайно же еще в школе его называли Пронырой красавчиком. Он кого хочешь охмурит.

— Тебя правда так называли? — Элизабет повернулась к Алеку. Она в первый раз об этом слышала.

— Правда-правда, — ответил Джио за Алека. — Но на этот раз я его так отделаю, что от его смазливой рожи останется только воспоминание. И его будут звать не Красавчиком, а Квазимодо. Как, Алек? Такое прозвище тебе нравится?

— Джио, послушай свою сестру. Не надо делать поспешных выводов. — Алек встал из-за стола и протянул руки к Джио раскрытыми ладонями вперед, давая понять, что хочет мира.

Джио замер, переводя взгляд с сестры на Алека и обратно.

— Вчера вечером ты уходила в платье, — проговорил он обвиняющим тоном.

Элизабет потупилась. Ее платье, в спешке сброшенное вчера, так и валялось на ковре — в одной куче с одеждой Алека. Джио проследил за ее взглядом. Если до этой минуты он еще сомневался в том, что произошло здесь накануне, то теперь его худшие опасения подтвердились. Алек вскружил голову его младшей сестре и коварно ее соблазнил! Все это Элизабет прочитала в его глазах.

Джио шагнул к Алеку. Его намерения были яснее ясного.

— Не дури, Джио. Я сильнее тебя. — Алек пытался хоть как-то предотвратить драку.

— Да, ты сильнее. И ты воспользовался силой, чтобы заполучить Бет. Как ты мог?!

— Опомнись, что ты несешь… — начал было Алек, но умолк на полуслове, потому что понял: друг его не слышал.

— Ты ее не достоин, понятно тебе? — Джио замахнулся и врезал Алеку кулаком в челюсть.

Удар был настолько силен, что Алек не устоял на ногах. Он не мог не заметить, что Джио заносит руку с вполне определенными намерениями, однако не стал защищаться и даже не попытался уклониться.

— Одевайся! — бросил Джио Элизабет. — Мы едем домой. А ты… — он опять повернулся к Алеку, — ты держись подальше от моей сестры. Понял?!

Тот в ответ промолчал. И драться за Элизабет он тоже не стал. Просто полулежал на ковре, привалившись спиной к стене, и потирал распухающую челюсть.

— Я никуда не пойду, — решительно заявила Элизабет.

— Пойдешь как миленькая! — отрезал Джио. — А не пойдешь, я тебя на себе потащу.

Элизабет взглянула на Алека. Она надеялась, что он поддержит ее. Попросит остаться. Но он не произнес ни слова.

Подавленная его молчанием, Элизабет собрала с пола свою одежду, переоделась в спальне и позволила брату увести себя из квартиры Алека. Но позволила не потому, что не хотела остаться. И не потому, что Джио не хотел, чтобы она оставалась здесь. А потому, что этого не хотел сам Алек.

С того дня прошло почти две недели. Все это время Джио и Элизабет почти не разговаривали друг с другом. Ни он, ни она не хотели обсуждать случившееся. Оба были смущены, рассерженны и обижены. Обижены на себя, друг на друга и больше всего — на Алека.

Элизабет было горько и больно: Алек снова бросил ее и уехал. Теперь в Гринвейл, а не в Лос-Анджелес. Но так же далеко. Как и в тот раз, он уехал не попрощавшись. И не обещая вернуться.

Как Элизабет ругала себя за то, что ответила на его объявление! Мечтатель… Интересно, он хоть иногда вспоминает о ней? Или уже утешился с какой-нибудь красоткой из рьяных болельщиц «Викингов»? И надо ли было ему утешаться вообще?

Алек принимал мячи, как неуклюжий любитель. Даже хуже того, как бывший профессионал, потерявший спортивную форму.

Все две недели тренировочных сборов он был точно зомби. Почти ничего не ел. Каждую ночь мучился бессонницей. Целыми днями ходил, как заторможенный, не воспринимая ничего, что творилось вокруг.

Он думал только об Элизабет. Он мог бы помешать Джио увести ее в то утро. Но тогда ему показалось, что друг, возможно, прав, и он, Алек, действительно недостоин Бет. Его спортивная карьера подходила к концу. Он понятия не имел, что станет делать дальше. Надо было серьезно думать о будущем. Но Алек не представлял себе будущего без Элизабет.

Джио было больно смотреть на сестру. Она страдала, и от этого ему тоже становилось плохо. Отчасти потому, что именно он был виноват в том, что она так несчастна. Они с Элизабет стали как будто чужие. И если поначалу Джио ни капельки не сомневался в том, что поступил правильно, теперь его одолевали сомнения.

В тот вечер Элизабет долго не ложилась спать. Был как раз четверг, но любимое комическое ток-шоу казалось ей совсем не смешным. И не потому, что оно вдруг стало скучными или неинтересным. Просто Элизабет вообще перестала смеяться.