Индия Грэй - В постели с незнакомцем

Софи повернулась к Киту. Его лицо оставалось в тени, но глаза блестели как серебро.

— Давай выйдем, — попросила она. — Я хочу это видеть.

Кит сказал что-то шоферу, и машина подъехала к тротуару. Она еще не успела остановиться, а Софи уже открыла дверцу.

Такого она никогда не испытывала. Ноги инстинктивно вторили ритму барабанов, когда она заторопилась вперед. Софи улыбалась, ее мышцы ожили, словно проснулись после долгой зимней спячки. Кит положил руку ей на шею и притянул обратно, к своему крепкому телу.

— Потише, цыганка, — прошептал он, — я не хочу тебя потерять.

Софи повернулась так, чтобы смотреть ему в лицо. Огни отражались в потемневших от возбуждения глазах мужчины, как звезды в воде.

Она снова улыбнулась, провела руками по бедрам Кита, потом опустила их в карманы его джинсов и притянула мужчину к себе. Ее бедра покачивались, словно музыка не доносилась с улицы, а звучала внутри ее.

Опасная мысль.

— Если ты будешь продолжать, то отправишься прямо в отель, причем немедленно, — проворчал он, отстраняясь от Софи.

Кит взял ее за руку и повел за собой. Он сравнивал Софи с хамелеоном. Она умела приспособиться, вписаться в любую обстановку, где бы ни оказалась.

— Слушай, я хочу есть, — заявила Софи.

Ее возбуждение оказалось заразительным. Кит усмехнулся:

— Что тебе предложить?

Ему пришлось наклониться и говорить ей в самое ухо, чтобы она услышала его за шумом базара. Аромат женщины вызвал у него легкое головокружение и воспоминание об эпизоде в кухне. По его жилам побежали жаркие волны желания.

— Как ты думаешь, здесь можно купить шоколадную пасту? — спросила Софи с невинным видом.

— Прекрати, — предупредил Кит.

Она засмеялась и пошла между лотками, у которых толпился народ. Кит не обращал особого внимания на еду. Он был слишком увлечен созерцанием ее бедер под тонкими льняными брюками, куда более искусительных, чем гранаты или дыни.

Музыка зазвучала громче. Они приблизились к промежутку между лотками, где музыканты играли на свирелях и барабанах. Около них покачивалась, танцуя, девушка в шелковых одеждах. Софи замедлила шаг:

— Я не знаю, с чего начать.

«Еда, — упрямо напомнил себе Кит. — Она говорит о еде». Он протянул руку и провел большим пальцем по чуть раскрытым губам Софи:

— Что бы ты хотела?

Глядя ему в глаза, она пожала плечами:

— Что-нибудь, чего я еще не пробовала. Что сведет меня с ума.

Лоток напротив них был уставлен всевозможными местными лакомствами, как привлекательными, так и настораживающими. Кит что-то сказал лоточнику. Тот посмотрел на Софи, подмигнул и, улыбаясь, взял у Кита деньги.

— Что ты заказал?

— Подожди. Закрой глаза.

Софи не очень охотно зажмурилась. Шум как будто стал при этом громче, а запахи чеснока, мяса, специй усилились. И среди них она различила самый вкусный, самый дразнящий запах — запах кожи Кита.

— Ты готова?

Софи кивнула. Ощущение счастья росло внутри ее, грозя вырваться наружу. Она была влюблена в этот момент, в это место, во все, что казалось таким чудесным — почти до боли. С опаской и одновременно с радостью Софи осторожно открыла рот.

На миг она ощутила запах перца, а потом у нее во рту оказалось что-то копченое, и она решила, что это местная сосиска.

— М-м-м, замечательно, — пробормотала Софи и открыла глаза. — Еще, пожалуйста.

Кит возвышался над ней, спокойный, прекрасный. Синяки и раны на его лице казались не такими заметными, может быть, потому, что здесь все выглядело естественнее, натуральнее, чем в Англии.

— Закрой глаза и больше не открывай.

Софи сжала губы, чтобы удержать улыбку. Пальцы Кита прикоснулись к ее губам, и дрожь вожделения пробежала по спине.

— А рот открой.

Он положил ей на язык толстую маслину. Она секунду подержала ее во рту, наслаждаясь вкусом. Затем последовал кусочек мяса, затем помидор, скользкий от оливкового масла и листьев мяты. Софи наслаждалась чередой ароматов и вкусов и удовлетворенно что-то бормотала, а оливковое масло стекало по ее подбородку, Музыка, шум, теплый, пропитанный дымом жаровен воздух окутывали их, и легко было представить, что кроме нее и Кита нет никого под синим африканским небом.

Легко, но неразумно.

— Хватит? — Кит говорил хриплым шепотом, но она уловила в его тоне веселье.

— Еще.

Он быстро положил ей в рот мягкий воздушный хлебец, кусочек нежного мяса, жареного краба, потом что-то настолько острое, что у Софи запылали губы.

— Уже лучше, — прошептала она.

— А как насчет этого? Открой-ка рот пошире.

На ее язык полился соус из чеснока и специй, а секундой позже она ощутила на своих губах что-то твердое. Софи жадно открыла их, стараясь поймать это что-то. Она услышала смех Кита — низкий, грудной звук, от которого вожделение вспыхнуло с новой силой. Наконец ей удалось ухватить то, чем он дразнил ее, вместе с его пальцами. Софи жадно сосала их, пока Кит не убрал руку.

Она никогда не пробовала ничего подобного — мягкое и одновременно твердое, со вкусом, который трудно определить.

— Что это было?

Кит наклонился к самому ее уху:

— Улитка.

— В самом деле? Кит! Ты…

Он, смеясь, обхватил Софи за талию как раз в тот момент, когда она собиралась его ударить, и только тут Софи заметила толпу. Местные жители, любопытные туристы, музыканты окружили их. Все зааплодировали, а лоточник, в восторге от бесплатной рекламы, вышел из-за прилавка, чтобы пожать им руки.

Софи посмотрела на Кита, нежно улыбнулась и сказала так тихо, что только он мог ее слышать:

— Когда мы попадем в отель, тебя ожидает крупная неприятность.

Кит ухмыльнулся, блеснув белыми зубами:

— Дождаться не могу.

Музыканты, радуясь скоплению народа, опять начали играть. Танцовщица вышла вперед и протянула руки. Ее лицо было наполовину закрыто вуалью, а над вуалью блестели жаркие черные глаза. Софи взялась за протянутые к ней руки и, обернувшись, бросила на Кита нарочито лукавый взгляд:

— Тебе стоило бы…

— Софи…

Но она уже сбрасывала босоножки, и Кит почувствовал, что улыбка застыла у него на губах, потому что от вожделения перехватило дыхание. Кит стоял и беспомощно смотрел, как Софи направляется в центр круга, на ходу завязывая под грудью полы блузки, как поднимает руки над головой, повторяя движения танцовщицы, как ее бедра начинают извиваться.

Софи была не просто хороша. Она гипнотизировала. Сложные па ей не давались, однако в ее танце было больше первобытной чувственности. Толпа зрителей становилась все гуще, музыканты вторили движениям двух женщин — профессиональной танцовщицы и огненно-чувственной туристки.

Где Софи этому научилась? И почему не показала ему танец раньше, в уединении спальни, где Киту не пришлось бы подбирать осколки самообладания, чтобы противостоять требованию плоти?