Кейтлин Крюс - Поцелуй из прошлого

«Я стала ее изучать, чтобы понять, что во мне неправильно и почему я боюсь полностью в тебе раствориться», — подумала она, но ничего не сказала.

— Очаровательно, — пробормотал он. Бетани резко на него посмотрела и увидела миролюбивое выражение его лица. — Я не догадывался, что тебя так интересует человеческая душа.

«Меня интересует только твоя душа», — подумала она с некоторым фатализмом, но потом взяла себя в руки. В любом случае, Бетани стала изучать психологию не только из-за Лео. Она решила, что сегодняшний день пройдет без лжи и притворства. Они будут вести себя так, словно выпали из времени, как если бы их не связывали прежние, неблагополучные отношения.

— Меня интересовали человеческие взаимоотношения, — сказала она. — Моя мать была археологом. Мне кажется, профессии археолога и психолога похожи. Она хотела изучать человеческие жизни по найденным вещам и останкам. История общества интересует меня меньше взаимоотношений между людьми. Мне нравится изучать то, как люди выживают после различных неприятностей в их жизни.

Бетани подумала, что наговорила слишком много и зашла чересчур далеко, раскрывая душу перед Лео. Прикусив нижнюю губу, она ждала его реакции. Лео бросил на нее нечитаемый взгляд из-под роскошных ресниц, но не произнес ни слова, вопреки ее ожиданиям.

— Ты не рассказывала о своей матери, — проговорил он, и ей показалось, что она услышала нотки нерешительности в его тоне. Неужели Лео, так же как она, боится разрушить их хрупкое перемирие, сказав что-нибудь невпопад?

— Она умерла, когда я была совсем маленькой, — произнесла Бетани, пожала плечами, наморщила нос и откинула голову назад, подставляя лицо теплым солнечным лучам. — Если честно, я совсем ее не помню. — Молчаливость Лео казалась ей утешительной и побуждала продолжать рассказ. — Мой отец никогда не рассказывал мне о ней, пока я росла. Я думаю, воспоминания о ней причиняли ему слишком много боли. Но к концу жизни он говорил только о моей матери.

Она посмотрела на свои ноги, почувствовала легкую прохладу плодородной почвы. Ей нравилось ходить босиком и вести себя беззаботно, даже если это была притворная беззаботность.

— Я думаю, он боялся, что, если не станет мне о ней рассказывать, я совсем забуду ее после его смерти, — сказала Бетани.

Извилистая тропинка по основанию долины проходила через виноградники, а потом поднималась вверх на небольшой холм. Лео и Бетани шли бок о бок, не торопясь, словно им принадлежало все время. Как будто оба пребывали в зачарованном мире. Словно игра, которую они затеяли, будет длиться вечно.

— Вернувшись в Торонто… — продолжала она, украдкой посмотрела на Лео и слегка покраснела, встретив его насмешливый взгляд, — я хотела закончить обучение, — поспешно договорила Бетани, отводя взгляд в сторону. — И я полагаю, в какой-то мере мне хотелось почтить память матери.

— Я рад за тебя, — непринужденно сказал он, когда она замолчала и стала сосредоточенно вышагивать по тропинке. — Я знаю, что ты очень хотела поддерживать связь со своими родственниками.

Ей не понравился его ответ. Такое ощущение, что он немало времени провел в размышлениях о ее жизни. Как будто он знал о ней то, чего она о себе не знала. Словно он сочувствовал ей, а она не была готова к такому сочувствию. Бетани вдруг забеспокоилась, но не поняла почему.

— Ну, тебе об общении с родственниками думать не приходилось, — произнесла она, меняя тему странного для нее разговора и отводя от себя внимание Лео. Она паниковала и очень не хотела, чтобы Лео заметил ее состояние. — Ты и шагу не можешь шагнуть, чтобы не встретиться лицом к лицу с историей рода Ди Марко.

Лео едва заметно улыбнулся.

— На самом деле не могу, — согласился он. — Но мне не придется ради этого отправляться в путешествие и делать какие-то открытия. — Он отрывисто рассмеялся. — Мой отец был непростым человеком. Он считал, что все и вся должны подчиняться его власти. Деньги и поместья, жена и члены семьи. Он не был ни терпимым, ни добрым.

— Лео… — начала она, но он ее не услышал.

— Меня отправили в школу-интернат в Австрии, когда мне только-только исполнилось четыре года, — продолжил Лео же размеренным и бесстрастным тоном. — В интернате обо мне заботились чуть больше, чем в отцовском доме. Меня воспитали с осознанием того, что ничто и никто никогда не может быть важнее наследия Ди Марко. Мои обязанности вбивались мне в голову с раннего детства.

Он посмотрел в глаза Бетани, но она не смогла понять его нечитаемый взгляд. Ее переполняли эмоции.

— Приходится признать, что в определенной степени чувствуешь себя свободным, когда понимаешь, что не имеешь выбора.

— Как ужасно, — сказала она, на ее глаза навернулись слезы. — Моя мать рано умерла от рака, и отец скорбел о ней до конца своих дней, но он любил меня. Я никогда не сомневалась в том, что он меня любит.

— Меня воспитали с презрением к подобным глупостям, — произнес Лео. На его красивом лице промелькнули эмоции, но он быстро спрятал их под привычной маской вежливого равнодушия.

Бетани подумала, что ей известны эмоции, промелькнувшие на лице Лео, но она не успела их должным образом идентифицировать. В этот момент она обнаружила, что идет затаив дыхание.

— Наследие Ди Марко, без сомнения, самое важное в жизни, — сказала она и вздохнула, не обращая внимания на то, как сдавило живот.

— Я не имел права противиться или спорить, — продолжил он приглушенным тоном. Его взгляд прояснился. — Я не имел права забывать о своем происхождении и действовать с безрассудством, присущим другим парням. Я был обязан всегда думать сначала о наследии Ди Марко и только потом — о своих собственных потребностях и желаниях. — Он пожал плечами. — Если я забывался, обязательно находился кто-нибудь, кто напоминал мне о том, как я должен себя вести. Особенно усердствовал мой отец, который использовал любые необходимые средства.

— Какое жестокое воспитание. — Бетани не могла смотреть на Лео, так как боялась, что сделает то, чего ей делать не следовало. Например, обнимет Лео и начнет его успокаивать. — Ты был ребенком, а не крошечным роботом, запрограммированным в соответствии с набором архаических требований!

— Мой отец не хотел ребенка, — спокойно сказал Лео. — Ему был нужен очередной наследник рода Ди Марко.

Казалось, Бетани не найдется что ответить на такое простое, но разрушительное заявление Лео. Его слова повисли в воздухе, словно виноградные лозы, мимо которых они шли, поднимаясь на холм.

Бетани не могла заставить себя говорить, потому что боялась расплакаться. Хуже того, она не была до конца уверена, что за эмоции ее сейчас переполняют. Она лишь осознавала, что теперь ей становится понятным многое из того, что было непонятно прежде. Однако она не могла озвучить свои ощущения.