Кейт Хьюит - Розы для Молли

— Правда? — Молли почувствовала, что краснеет, и едва не застонала. — Я уронила хлебец, и мне очень неловко.

Если уж она не может быть утонченной, то по крайней мере будет честной.

— Вы нахмурились из-за хлебца? — еще больше удивился Джейкоб.

— Дело не в хлебце, — пояснила молодая женщина, — а в том, что я никогда не была в таком ресторане и не совершала подобные экскурсии, а вы всю жизнь пили шампанское из хрустальных бокалов.

Некоторое время Джейкоб молчал.

— Пил шампанское из хрустального бокала, — пробормотал он. — Знаете, я никогда этого не делал.

— Потому что вы не пьете шампанское? — вырвалось у нее.

— Не пью, — подтвердил он спокойно.

Молли показала на его нетронутый бокал:

— И это вы тоже не собираетесь пить?

— Нет.

— Зачем же вы тогда налили себе вина?

Любопытство и необходимость понять Джейкоба заставляли ее задавать острые вопросы.

— Потому что я не хотел, чтобы вы чувствовали себя неловко, — ответил он, и Молли снова вспыхнула.

— О!

Джейкоб протянул руку через стол и осторожно положил ее на руку Молли. Его прикосновение было очень легким, но ей показалось, что к руке приложили провод под током. Тепло разлилось по всему телу.

— Молли, в чем дело?

Она взглянула на него. Пугающе отчужденное лицо Джейкоба стало серьезным и встревоженным одновременно, и ее горло сжалось так, что она едва могла говорить.

— Не знаю. Я смущена. Мы такие разные…

— Это не так уж плохо, — тихо сказал он, и смущение из-за того, что они принадлежат разным мирам, вдруг показалось Молли нелепым.

— Объясните, — попросила она, но он покачал головой:

— Вряд ли это тема для разговора за обедом.

Она подавила раздражение:

— Я не утверждаю, что мы — разные люди. Я имею в виду класс.

— Класс?! — Джейкоб был поражен.

Он откинулся назад, скрестил руки и поднял одну бровь, демонстрируя всем своим видом скептицизм.

— Да, класс, Джейкоб, — повторила она со скрытой горечью. — Хотя, насколько мне известно, представители высшего общества не считают, что такая вещь существует.

— Молли, мы живем в двадцать первом веке. Классовые различия ничего не значат.

— Для вас — возможно, но не для меня. Когда все это… — Она развела руки в стороны, словно желала охватить ресторан, отель, весь образ жизни Джейкоба, и уронила стакан с водой. Стакан со звоном упал на пол, полетели осколки. — Ой! — Молли, сгорая от стыда, закусила губу, подняла глаза на Джейкоба и увидела, что он смотрит на нее как ни в чем не бывало, не реагируя на ее постыдную промашку. — Мне кажется, — заметила она, — что это — прекрасное подтверждение моих слов.

И тут Джейкоб сделал нечто, чего Молли никак не ожидала. Он расхохотался. Это была не сухая или холодная насмешка. Это был чистый, веселый, радостный смех. Молли, несмотря на смущение, улыбнулась, а потом и засмеялась.

— О, Молли. — Джейкоб снова взял ее за руку, ласково сжимая пальцы. — Какими бы разными мы ни были, я не изменил бы в вас ничего абсолютно. Ни одного атома.

Его рука лежала на ее руке, его смех еще звучал в ее ушах. И она решила, что тоже не хочет ничего менять в нем.

Но подбежал официант, собрал осколки и поставил перед Молли другой стакан. Джейкоб откинулся на спинку стула, и его лицо стало таким, словно дружного веселья просто не было.

Молли уставилась на меню. Она не знала, почему заговорила о классовом различии. Джейкоб прав — оно не имеет значения. Честно говоря, молодая женщина предполагала, что таким образом она хотела скрыть то, что действительно ее мучило, — страх. Страх, что она начинает влюбляться в Джейкоба. Страх перед тем, что может случиться, если она позволит любви победить. А до этого, возможно, не так далеко.

— Теперь вы, кажется, убежали за миллион миль отсюда, — произнес Джейкоб.

Молли попыталась улыбнуться:

— Это не важно.

— Молли! — мягко попросил он, и уголки его губ приподнялись в подобии улыбки. — Расскажите мне, что из увиденного сегодня понравилось вам больше всего.

И Молли, обрадовавшись поводу забыть о страхе, принялась рассказывать.

Разговор шел на удивление гладко. Молли, отбросив свои волнения и заботы, нашла, что беседовать с Джейкобом легко. Он внимательно слушал ее, и она оценила это. Но когда обед был съеден, молодая женщина поняла, что все время говорила только о себе. Джейкоб не проронил ни слова.

— Я, наверное, утомила вас, — сказала Молли с коротким смешком. — Я так много болтала.

И она со звоном опустила вилку на тарелку.

— Ни в коей мере.

— Расскажите что-нибудь о себе. — Джейкоб ничего не ответил, и Молли это не удовлетворило. — Расскажите о Непале, — попросила она.

Он пожал плечами:

— Что вы хотите узнать?

— Почему вы туда поехали? Что делали там? Понравилось ли вам? — Она подперла подбородок ладонями и хитро улыбнулась. — Я нигде не была, кроме Италии. Так что делитесь впечатлениями. — Джейкоб колебался, и Молли почувствовала себя так, словно она попросила его вырвать зуб и отдать ей. — Почему вам трудно говорить об этом?

— Я не люблю рассказывать о себе.

— Я же не прошу вас открыть мне тайны вашей души, правда? — тихо проговорила Молли. Она старалась держаться непринужденно, улыбаться. Хотя понимала, что спрашивает о чем-то личном. — Почему вы не любите рассказывать о себе? Что стараетесь скрыть?

Джейкоб тут же напрягся. Молли, решив, что сделала ему больно, прикусила губу, потом открыла рот, собираясь извиниться, но тут он заговорил:

— Все. — Это слово прозвучало легко, почти шутливо, но по его черным глазам она поняла, что это далеко не шутка. Все внутри сжалось от непонятной боли. Молли могла только воображать, что сейчас испытывает Джейкоб.

— Ну что ж, — сказала она, немного помолчав, — давайте вернемся к Непалу. Вы побывали в Катманду? Видели далай-ламу? Или это в Тибете?

Он рассмеялся:

— В Тибете. И я его не видел. Но я прожил некоторое время в монастыре.

— Правда? — Заинтригованная, Молли наклонилась вперед. — Почему? Люди обычно не проводят отпуск в монастыре.

— Это был не отпуск. Я ездил по Европе и Азии и в конце концов попал в Непал. Маленькую деревушку разрушила вышедшая из берегов местная река, и я помогал ее отстраивать. Это была моя первая работа в качестве строителя.

— А потом? — настаивала Молли.

— Я продолжал работать. — Его лежавшая на столе рука чуть-чуть напряглась. — Сколько мог. Во время работы мне не надо было думать. Или спать.

— Спать? — повторила Молли. — Почему вы не желали спать?

Джейкоб пожал плечами, и она сообразила: он раскаивается в том, что у него вырвались такие слова.

— Мне просто нравилось работать. — Джейкоб явно не хотел отвечать на ее вопрос. — Нравилось строить, делать добро. — Он отпил глоток воды. — Но я трудился слишком много и подхватил лихорадку. Местные жители отвезли меня в ближайший монастырь, и я пробыл там несколько месяцев. Выздоравливал, набирался сил и учился у монахов.