Рут Валентайн - Счастливый дом

Он прекрасно знал, что его снедает: несостоявшийся разговор с Алисией. Качаясь на катере в водах Атлантического океана в ожидании, пока клюнет рыба, он не получит искомых ответов.

А разве не за этим он летел сюда? Ему нужно узнать правду, только и всего.

Первые несколько сот ярдом быстрым кролем вернули эластичность напружиненным мышцам и отчасти изгнали нервное напряжение, от которого едва не лопалась голова с самого пробуждения на рассвете.

Завидев берег укрытой бухты, он сбавил изматывающий темп и размеренно поплыл на боку, твердя себе снова и снова, что ему нет абсолютно никакого дела до того, каким образом Алисия заполучила наследство.

Она даже глазом не моргнула, когда он выдал ей нелестную характеристику Леона. Должно быть, ей все равно с кем спать, лишь бы было чем поживиться.

Что ж, ради бога. Пусть хоть подавится своим богатством. Состояние отчима его никогда не интересовало: ни прежде, ни теперь. И личная жизнь Алисии его тоже не интересует. Когда он попытался связаться с ней после того, как она покинула Мэлверн, на его телефонный звонок с третьего или четвертого раза ответил тот же парень, который снял трубку в первый раз, когда он звонил, чтобы известить ее о смерти Леона. Норман узнал его по голосу.

Очевидно, это любовник, с которым она живет в настоящее время. И тот довольно кислым тоном сообщил, что утром Алисия отправилась на остров. Раздосадован оттого, что любовница не предложила поехать вместе?

Бог с ним. Его это не касается. Он хочет знать только одно: почему она сделала аборт? Семь лет Норман верил, что приглушил в себе гнев, забыл обиду, вычеркнул Алисию из памяти. Но встреча с ней разбередила зарубцевавшуюся рану: ее необъяснимый поступок не давал ему покоя…

В Алисию он не врезался только потому, что, доплыв до того места, где вода была ему по грудь, решил оставшееся расстояние до берега пройти.

Она лежала на спине. Обнаженная. Норман едва не поперхнулся от неожиданности. С замиранием сердца пожирал он глазами восхитительное тело — аккуратный изгиб подтянутого живота, тонкая талия, стройные ноги, соблазнительно упругие груди дерзко устремлены в голубое небо, волосы струятся вокруг головы, подобно диковинным водорослям.

Еще один судорожный вздох, и сердце заработало с удвоенной силой. Ее обольстительная нагота вызвала прилив мучительного, почти животного желания, от которого закружилась голова. Норман споткнулся и забарахтался в воде, нащупывая устойчивое положение.

Безмятежная океанская гладь вздыбилась белой пеной, смутив ее покой. Алисия перевернулась в воде с гибкостью и грациозностью русалки, большие золотистые глаза наполнились откровенным страхом, еще более усилившимся, когда она натолкнулась на его взгляд.

Оба застыли в напряженном ожидании, столь же зримом и осязаемом, как слепящий блеск отражающегося от воды солнца. Норман не мог ни дышать, ни слова вымолвить и только смотрел зачарованно, упиваясь красотой Алисии. Отчаянно, нестерпимо хотелось коснуться, овладеть каждой клеточкой ее пленительного существа.

Он на мгновение закрыл глаза, взывая к собственному благоразумию. Эта дорожка для него заказана, сколь велико бы ни было искушение.

— Извини, если напугал тебя. — Норман первым обрел дар речи. Голос, слава богу, нормальный, с облегчением отметил он. А вот Алисия по-прежнему таращится так, будто рядом взорвалась бомба.

Он наконец твердо встал на песчаном дне, пригладил мокрые волосы и предложил:

— Пойдем из воды. Лучше прикрыться, пока не сгорели. — И побрел к берегу, мысленно усмехаясь над лживостью своих слов.

Он уже горел. Сгорал от вожделения к этому роскошному телу. А вот прикрыться-то ему было нечем: шорты с футболкой остались на катере.

К счастью, он уже обрел контроль над рефлексами своего организма, автоматически откликнувшегося на внезапно представшую его взору чарующую наготу. Алисия плелась сзади, очевидно с неохотой повинуясь его разумному совету поберечь кожу от палящего солнца. Сожалеет ли, что он застал ее голой? Или маленькой ведьме нравится сводить с ума мужчин? Упиваться своей властью над ним?

Ладно, как бы то ни было, скромничать теперь поздно, хотя, возможно, такое понятие, как стыдливость, ей просто не знакомо. Норман подобрал оставленный на берегу купальник и, на мгновенье обернувшись, швырнул Алисии. Она ловко поймала его и прижала к себе, но он успел заметить, как восхитительно поблескивают на чувственном теле капли морской воды.

Сопротивляясь неистовому порыву губами, языком, руками повторить дорожку каждой из тех сползающих капель, он повернулся к ней спиной и сказал с надсадой в голосе:

— Я должен спросить тебя кое о чем. Это очень важно. Поговорим там, в тени. — Норман кивнул на яркий цветастый зонт возле низких скал и зашагал в указанном направлении, на ходу подобрав ее пляжную сумку и парусиновые тапочки. Полотенца не было. А, собственно, зачем ей полотенце, когда вилла рядом? Жаль, конечно. Он расстелил бы его на коленях.

Ничего, он будет думать об аборте, сосредоточит на этом все свои мысли, и тогда ему не страшен никакой зов тела.

Черные плавки на нем непростительно узки, с раздражением думала Алисия, ступая за Норманом по горячему песку. Мужчина просто не имеет права столь вызывающе щеголять своей сексуальностью. Загорелая фигура с лоснящейся гладкой кожей — образец атлетичности: плечи прямые, широкие, сотканная из мускулов спина сужается к талии, поджарые ягодицы, длинные, длинные сильные ноги.

Нет, это уж слишком! Алисия пыталась занять свой взгляд чем-то другим, но глаза сами, словно намагниченные, устремлялись к нему. Тяжело вздохнув, она последовала за Норманом под тень зонтика. В купальник она влезла сразу же, как вышла из океана. Интересно, скрыла вода хоть частичку ее обнаженности от его взора? Пожалуй, этим вопросом лучше не задаваться.

— Итак, что тебя интересует?

Купальник, который казался совершенно обычным, когда она надевала его дома, теперь словно ужался со всех сторон, оголяя больше чем нужно и грудь, и бедра. Алисия топталась на месте, не решаясь сесть. А не убежать ли, пока не поздно? Но ведь он сказал, что хочет спросить о чем-то важном? Наверное, это как-то связано с наследством.

— Может, пойдем беседовать в дом? — предложила она, надеясь склонить Нормана к согласию. Во всяком случае, там она будет вести разговор в одежде, защищающей ее от бесстрастного взгляда пронизывающих дымчатых глаз.

— Под надзором Жозефы, которая усадит нас обедать, требуя, чтобы мы вели себя как послушные дети? По-моему, перспектива не очень привлекательная, как ты считаешь?

В его ироничном высказывании отчетливо слышались стальные нотки. Было ясно, что этот мужчина уж точно никому — в том числе и грозной Жозефе — не позволит вмешиваться в его планы. Норман твердо решил переговорить с ней именно здесь, под зонтиком, и лучше подчиниться, если она не желает лишних неприятностей на свою голову.