Синда ричардс - Когда мужчина влюблен

— Тебя, Гэннон.

Он улыбнулся еще шире.

— Раньше мне не предоставлялась такая возможность, — спокойно пояснила Аннемари.

Она вновь подошла к кровати, опустилась на колени рядом с ним и попыталась стащить с него одеяло.

— Аннемари! — запротестовал Дэвид. И хотя свечки отбрасывали довольно тусклый свет, она могла поклясться, что он залился краской.

— В чем дело? — спросила она, удивленно поднимая брови. — Живо отпусти! Это же я! А ты взрослый мужчина без предрассудков. Чего тебе стесняться?

И она снова попробовала стащить одеяло.

— Анни, послушай, я… действительно тебя стесняюсь.

— Пора перестать! — усмехнулась она.

— Анни, прекрати! — Но на этот раз Дэвид уже смеялся. Аннемари опять попыталась обнажить его — поцелуями, щекоткой и прочими уловками.

Неожиданно он перестал сопротивляться.

— И что дальше? — В его голосе звучало лукавство. — Впрочем, делай что хочешь — я разрешаю.

— Отлично, — сказала Аннемари. Ее пальцы нежно пробежались по его бедру.

— И что теперь? — лукаво поинтересовался он.

— Я хочу посмотреть! И может быть, потрогать.

— Потрогать? — переспросил он. Аннемари едва сдержала улыбку — в голосе Дэвида слышалась плохо скрытая надежда.

— И поцеловать, — добавила она.

— Да что ты говоришь?!

— А я-то думала, ты и вправду стесняешься!

— Немного — да, — ответил он.

Она медленно изучила его глазами — всего, с головы до ног. Дэвид Гэннон был на редкость красивым мужчиной. Аннемари протянула руку, чтобы потрогать шелковистые завитки волос, что начинались чуть ниже шеи, затем провела рукой по груди. Она смотрела, как ее рука медленно скользит все ниже и ниже по его животу, как при каждом ее прикосновении напрягаются его мышцы, слышала, как он то и дело сдерживал дыхание. Затем ее рука подкралась к плоским соскам в окружении легких завитков волос. Она наклонилась, чтобы нежно погладить каждый сосок языком.

Он закрыл глаза, протянул к ней руку, но затем опустил ее снова.

Аннемари немного поменяла положение, чтобы медленными прикосновениями погладить его бедра, слегка задев при этом член, который тотчас начал увеличиваться. Ей хотелось прочувствовать и запомнить каждый квадратный дюйм его тела, хотелось запомнить его всего. И пусть обстоятельства к ним неблагосклонны — еще несколько часов — и он уйдет от нее. Аннемари ощущала себя Золушкой, наблюдающей, как стрелки часов неумолимо приближаются к полуночи.

Затем она переключилась на его руки, ласкала налитые мышцы, водила пальцами по груди, вновь нежно целовала соски.

— Мне давно хотелось вот так ласкать тебя, — призналась она.

— И мне давно хотелось того же, — ответил он и вновь в истоме закрыл глаза.

Аннемари наклонилась и нежно провела губами по груди. Господи, сколько на ней шрамов!

— Что это было с тобой? — поинтересовалась она, поднимая голову.

Дэвид вздохнул.

— Взрыв в нашем посольстве в Бейруте. Уличные схватки в Бронксе. Ну и наши с тобой друзья в Харане. Пожалуйста, продолжай.

Аннемари улыбнулась и возобновила ласки, жадно вдыхая аромат мужской кожи. Дэвид едва не стонал от удовольствия. Аннемари подняла голову и посмотрела на него. Как она любила его! Он на минуту открыл глаза, затем закрыл их снова.

— Нет, — произнес он и, схватив ее за плечи, привлек к себе. — Я знаю, что ты сейчас делаешь, Аннемари! Но я тебе этого не позволю. Ты прощаешься со мной, я чувствую. Для тебя я уже далеко.

— Но у нас с тобой ничего не получится. Можно подумать, ты не знаешь…

Но в этот момент Дэвид больно и жадно впился в ее губы. Он целовал ее без передышки, и вскоре она уже сама наслаждалась этим бесконечным, ненасытным поцелуем.

— Я люблю тебя, — прошептал он, и от страсти голос его прозвучал хрипло. — Ты моя, ты принадлежишь мне. Я не отпущу тебя. Мне без тебя не прожить, Анни, как и тебе без меня. Можешь ничего не говорить. Молчи, я и так все знаю.

Он опрокинул ее на спину, и в следующее мгновение она уже ощутила его внутри себя. Дэвид издал нечто похожее на стон — первобытный возглас обладания. Она была его, и он заставлял ее почувствовать это каждым новым прикосновением. Страсть, обладание, любовь — все слилось в единый сплав, разгоняя ее сомнения и страхи. Пусть желание испепеляет их слившиеся тела! Она принадлежит ему, и он принадлежит ей: Еще несколько мгновений — и оно взорвалось в них обоих фейерверком экстаза.

Аннемари прошептана его имя. Она не могла сдержать себя и все повторяла “Дэвид, Дэвид…” И вдруг почувствовала, как по его телу пробежала дрожь. Она сильнее прижала его к себе, гладя ему то лоб, то спину. Дэвид поднял голову, чтобы взглянуть на нее, нежно прикоснуться губами к груди, заглянуть в огромные печальные глаза.

— Если мы оба захотим, у нас все получится. Аннемари закрыла глаза, чтобы не расплакаться. Предательские слезы рвались наружу.

— Нет, — прошептала она. Боже, как ей самой хотелось в это верить. Но нет, к чему обманывать себя — ничего у них не выйдет.

Дэвид присел на край кровати и начал одеваться.

— Дэвид, — прошептала Аннемари и потянулась к нему, но он перехватил ее руку, прежде чем она успела к нему прикоснуться, и убрал в сторону.

— Ты ведь знаешь про Грейсона. И представляешь, что у меня на душе, — со слезами в голосе произнесла она и поднялась на колени посреди кровати. — Дэвид…

Но он не ответил, а вместо этого направился к лестнице, что вела на первый этаж. Прихватив с собой одеяло и на ходу обмотавшись им, Аннемари бросилась вслед. Огонь в камине погас. Дэвид присел, чтобы поворошить угли и подбросить еще одно полено. Аннемари на минуту остановилась, но затем все-таки подошла и опустилась рядом с ним на колени, накрыв их обоих одеялом. Дэвид весь напрягся, словно сопротивляясь близости ее обнаженного тела, но она не желала сдаваться.

— Поговори со мной, — сказала она.

— Чего ты от меня хочешь, Анни? Я люблю тебя. — Он отстранился от нее, чтобы снова заняться огнем в камине. — Но я не могу обещать тебе, что это на всю жизнь. Даже если бы знал тебя столько же, как и Рассел. Всегда может случиться так, что ты встретишь кого-нибудь другого и тебе захочется попробовать снова. Вот, например, леди Элизабет — она же рискнула. Так уж устроена жизнь. Признайся, ты хочешь, чтобы я ушел из морской пехоты? Ты считаешь, что это недостойное занятие — как этот твой Рассел.

— Нет! — воскликнула она. — Ты же знаешь, что это не так!

— Тогда что? Скажи, чем я мог бы заняться? Ты совсем как Джина — тебе ведь не захочется скитаться вслед за мной по белу свету. Или я не прав?

— Это мой дом. Я живу здесь с самого рождения. Ты это знаешь. И я не хочу уезжать отсюда.

— Значит, мне придется уйти из морской пехоты…