Натали Митчелл - Жаркие ночи

А многие, в самом деле, звучно похрапывали, по крайней мере, моя соседка — такая добродушная тетушка, вся в складочках и меленьких каплях пота, хоть запаха от нее не было, и это уже можно было считать удачей. Я подумала, что ей пошел бы маленький передничек с оборкой, в каких обычно рисуют в мультфильмах веселых хрюшек. Зачем-то она попросила меня называть ее просто Сьюзен, хотя я была уверена, что мы навсегда расстанемся, едва спустимся по трапу. Так, кстати, и произошло.

Я чуть не сказала, что ей нисколько не подходит это имя, скорее уж, Пигги. Мисс Пигги. Иногда у меня срываются с языка всякие гадости, но тут я каким-то чудом удержалась. Скорее всего мне просто было не до нее. Мне хотелось думать только о Кевине.

Чтобы не видеть ее капельки и складки, я закрыла глаза, и тут до меня дошло, что я уже прилетела в заморское королевство, чтобы встретить там своего принца, который видел меня десять тысяч раз и раньше, но что-то за три года не проявил ни малейших признаков безумной страсти. Почему я вообразила, что климат Индокитая растопит его ледяное сердце?

«Что во мне не так?»

Я спрашивала себя об этом уже столько раз, что должна была уже распасться на атомы от столь методичного разбора собственного тела. Застывая у зеркала, я говорила себе: ну вот же — ноги, как положено, четыре просвета, в Голливуде таких не найдешь, и никакого силикона, нигде, хотя отцу было по средствам напихать в меня целые килограммы, если бы требовалось. Но в том-то и дело, что не требовалось…

Лицо мое, конечно, не назовешь правильным, к подбородку оно слишком резко сужается, но я бы не сказала, что это выгладит непривлекательно. Нос не курносый и не крупный, а глаза у меня по-настоящему синие, не разбавленные серостью. Волосы же…

«Так и хочется погладить эту позолоту», — как-то сказал один парень, но я не восприняла это всерьез, пока Кевин не заставил меня задуматься: а почему это ему не хочется их погладить?

У него самого волосы торчат светлым ежиком, хотя он совсем не задиристый парень. Скорее спокойный и немного задумчивый, без всякой экстравагантности, свойственной молодым художникам (он изучает искусство на другом отделении), постепенно превращающей их в нерях.

А в Кевине, во что он ни был бы одет, присутствует какая-то врожденная аккуратность, как будто он — отпрыск королевского рода, решивший поучиться среди обычных студентов. Может, потому я и обратила на него внимание еще в том первом сентябре, когда увидела издали, как он стоит у пестрого, светящегося от солнца клена и, запрокинув голову, смотрит на небо.

Я тоже невольно посмотрела, чтобы выяснить, что же он увидел там интересного, и оказалось, там застыли, как нарисованные, пушистые, очень белые облака. Ослепительные и мягкие одновременно. Они были так хороши, что я подивилась тому, как не заметила их раньше, и вдруг поняла, что не увидела бы их никогда в жизни, если бы не Кевин Райт.

Как его зовут, я выяснила уже спустя четверть часа, но все это недолгое время мне пришлось побегать: никто из моих новых приятелей его не знал. Про него говорили: «А, этот странный парень в галстуке». И действительно, сначала он постоянно носил костюм и галстук, словно какой-нибудь гангстер из прошлого. А потом как-то незаметно перешел на джинсы и свитера, но все равно не слился с остальными. Для меня — нет. Такого и быть не могло.

Глаза у него тоже голубые, светлее, чем у меня, а губы очень мягкие на вид. Иногда я начинаю думать, что коснуться их хоть пальцем, не то что губами, и то будет счастьем. Хотя, что в нем особенного, в этом Кевине? Кто объяснил бы мне?

Внезапно проснувшись и сладко хрюкнув, моя соседка так и сразила меня фразой:

— Как же я мечтаю увидеть эту жемчужину Андаманского побережья!

— В самом деле? — пробормотала я.

Кто бы мог подумать, что ее может интересовать что-то, кроме тайской кухни?

Наклонившись ко мне, она доверительно прошептала (вот тут-то я запах пота все же уловила!):

— Знаете, Алисия, дорогуша, я все прочитала о Таиланде, особенно о Пукете.

— Вот как?

Про себя я подумала, что, если она еще раз назовет меня «дорогушей», мне придется выбить иллюминатор и головой Сьюзен заткнуть дыру в преисподнюю. Она этого заслуживала, честное слово!

Между тем она восторженно продолжила, похрюкивая от возбуждения:

— Все, что нашлось в нашей местной библиотеке. Вы ходите в библиотеку?

— Конечно!

Это было еще более неожиданно. Неужели со стороны я выгляжу тупицей? Может, именно такой я и вижусь Кевину, и в этом все дело? Он ведь не из тех, кто влюбляется в пустышек.

— Это идеальное место для отдыха!

— Правда?

— Да что вы! Изумительные золотистые пляжи, парки, водопады, кокосовые плантации!

«Прямо рекламный проспект, а не женщина». — Мне хотелось, чтобы она поскорее отвязалась то меня, но было как-то неловко так прямо сказать ей об этом.

— Какое счастье, Алисия, что мы все это увидим собственными глазами!

«А чьими глазами еще можно это увидеть?» — чуть не вырвалось у меня. Но я смолчала, тем самым отблагодарив ее за то, что она больше не произносила слово «дорогуша». Это уже было не мало…

— Неужели вы летите одна? — вдруг заерзала Сьюзен. — Нынешние молодые такие храбрые!

Знала бы она, какая храбрая я на самом деле! Искушение сообщить ей, куда и зачем я лечу, оказалось столь велико, что пришлось заставить себя посмотреть прямо в поросячьи глазки, чтобы убедиться: она не поверит. Ни за что не поверит, что девушка может вести себя так, как я: столь отвратительно и вызывающе!

— Девушке не безопасно одной в Таиланде, — опять зашептала Сьюзен.

— А что такое?

— Вы не слышали? Здесь ведь процветает самая разнузданная проституция!

Произнося последнее слово, она едва не потеряла сознание. И я вместе с ней, потому что мгновенно вообразила, как проводит свои рождественские каникулы Кевин Райт.

— Я слышала про шоу трансвеститов… Она выкатила глаза:

— Не только, деточка!

Похоже, Сьюзен ожидала, что я начну расспрашивать о том, что же еще такого потрясающего она вычитала о Пукете, и была несколько оскорблена моим равнодушием. Впрочем, секунду спустя ее рот снова разъехался улыбкой, которая казалась мне резиновой, если так можно сказать об улыбке. Но что-то было в ней такое искусственное и пустое внутри… Так улыбаются многие американцы. У тайцев совсем другие улыбки, как я вскоре смогла убедиться. Я бы сказала, что они — наполненные.

Мне хотелось снова закрыть глаза и в который раз попытаться представить Кевина. Как он увидит меня на пляже Патонг (действительно всемирно известном, Сьюзен не слишком приврала!), как удивится, снимет темные очки, чтобы разглядеть — не обознался ли? Как дрогнут улыбкой его губы, в которых мои подруги по колледжу не находили ничего особенного, и от этого я перестала считать их подругами. Хотя понимала, что если б они были очарованы Кевином так же, как я, это было бы куда хуже.