Кейтлин Крюс - Скандальная наследница

Неожиданно у нее возникло подозрение. Зачем он продолжает упоминать «Уитни медиа»? Откуда у него такой интерес к компании ее отца? Может, он, как и все остальные, хочет прибрать к рукам ее акции?

«Это не имеет значения», — тут же сказала она себе и неожиданно ощутила острую боль.

— Если ты хочешь, чтобы я уехала, Джек, — протянула она, — ты можешь мне сказать об этом прямо. Для этого тебе не нужно копаться в моей душе и вытаскивать на поверхность мои комплексы.

Его глаза сузились и потемнели, но он ничего не сказал. Под его пристальным взглядом Лариссе было трудно оставаться спокойной. Ее тело горело от желания, и она ничего не могла с этим поделать.

Она снова создала себе лишние проблемы.

— Что, если я хочу, чтобы ты осталась? — спросил Джек.

Ларисса испытала такое сильное чувство облегчения, что у нее едва не подогнулись колени.

— С трудом верится, что ты тот человек, который приковал меня наручниками к кровати, — сказала она, когда к ней наконец вернулся дар речи. — Я ожидала от тебя больше самообладания и мастерства в подобных ситуациях и немного меньше наводящих вопросов и доморощенного психоанализа. Ты либо хочешь, чтобы я осталась, либо нет. Третьего не дано.

— С тобой, Ларисса, ничего нельзя знать заранее. — Джек отошел от двери и сделал несколько шагов в ее сторону. Ей показалось, что комната уменьшилась в размерах.

— В то время как твои намерения очевидны? — язвительно рассмеялась она. — Да они так же прозрачны, как утренний туман.

— Я хочу, чтобы ты собрала свои вещи, села в машину и перебралась в мой дом.

Его тон по-прежнему был спокойным, но глаза горели от страсти, и ничто было не в силах погасить этот огонь.

Джек подошел к ней почти вплотную, и у нее перехватило дыхание. Ей стало все равно, что он замышляет, и он, похоже, это понял.

Он самодовольно ухмыльнулся, словно бросая ей вызов:

— Для тебя это недостаточно очевидно?

«Может, и не слишком очевидно, зато эффективно», — подумала Ларисса, уютно устроившись на одном из мягких диванов в «Скеттерипайнз». Здесь она потеряла счет времени. Она не могла точно сказать, сколько дней прошло с тех пор, как Джек забрал ее из отеля. Что это значит? Она и себя тоже скоро потеряет? Или уже слишком поздно?

В глубине души она знала ответ на этот вопрос, просто не хотела с ним мириться. Прикосновения Джека не только открыли ей самые сокровенные желания ее тела. Они также научили ее надеяться, и это пугало ее больше всего.

Из коридора доносился голос Джека. Судя по отрывистому, но вежливому тону, он разговаривал со своим вечно недовольным дедом. Этот тон был хорошо знаком Лариссе. Похожим, только менее вежливым она обычно разговаривала со своим отцом.

Несмотря на то что их разделяли сотни миль, при мысли о Брэдфорде Уитни ее бросило в дрожь, и она плотнее закуталась в теплый зеленый плед. За несколько недель в ее голосовой почте накопилось множество сообщений от отца. Она не смогла себя заставить прослушать ни одно из них. Зачем? Она знает наизусть все свои недостатки и проступки, и ей совсем не хочется в очередной раз слушать его нравоучения и чувствовать себя ничтожеством.

Она и без того слишком много думает о людях, которым причинила боль своим поведением. Правда, последние несколько дней она больше думала об ощущении, которого никогда прежде не испытывала. О том, что с Джеком она может быть самой собой. Нельзя допустить, чтобы Брэдфорд разрушил это новое хрупкое чувство.

Когда Джек вошел в комнату, она ничего ему не сказала. Он бросил на нее непроницаемый взгляд, но не остановился рядом с диваном, на котором она лежала, а подошел к камину, взял кочергу и принялся ворошить угли с большей силой, чем это было необходимо. Почему-то ей захотелось подойти к нему, обхватить его руками и прижаться к спине. Как будто бы такая женщина, как она, могла кого-то утешить, особенно мужчину вроде Джейка Саттона. Как будто бы он мог ей это позволить.

Чем дольше она здесь остается, тем больше глупостей лезет ей в голову. Все это явно ничем хорошим не кончится. Но даже зная это, она не смогла уйти. «Еще немного, — сказала она себе, игнорируя ноющую боль в груди. — Всего несколько дней». Потому что в душе ее теплилась надежда на что-то, чему она боялась даже подобрать название. Она не могла потерять эту надежду. Не могла отказаться от Джека.

Она и так уже знала, что пропала, и исправить это уже невозможно. Наверное, это произошло в тот момент, когда он поцеловал ее в губы. «Поцелуи оживляют только в сказках. В реальности они, напротив, могут погубить», — мрачно подумала она.

Ее взгляд задержался на узких бедрах Джека, обтянутых вылинявшими джинсами. Дизайнерская одежда, которую он носил в Нью-Йорке, была бы здесь неуместна. Он был такой же неотъемлемой частью «Скеттерипайнз», как высокие сосны, растущие здесь повсюду. Ей не хотелось думать о его возможных мотивах. Ей хотелось остаться здесь навсегда.

— Надеюсь, ты передал от меня привет своему дедушке. — Когда Джек начал поворачиваться к ней лицом, Ларисса тут же принялась листать журнал, чтобы спрятать свои эмоции. — Я не видела его тысячу лет, — добавила она, рискнув посмотреть на него.

Его глаза неприятно сверкнули, губы дернулись, и внутри у нее все оборвалось.

— Это финальная часть твоей игры, Ларисса? — резко спросил он. — Это твоя отчаянная попытка добраться до моего деда? Полагаю, мне следовало это предвидеть.

Ларисса почувствовала себя так, словно он ее ударил. После того как она много лет успешно прятала от других свои чувства, ей удалось сохранить самообладание. Как она только могла забыть обо всех ужасных вещах, в которых он ее обвинял? Неужели она думала, что сексуальное влечение заставило его забыть о своем недоверии к ней?

— Я собираюсь жениться, — холодно заявил он. — Скоро. Мой дедушка подобрал для меня несколько подходящих кандидаток и хочет, чтобы я выбрал себе в жены одну из них. Ты в их число не входишь. Полагаю, теперь, когда я стал недоступен, ты начнешь обрабатывать моего деда?

Ларисса испугалась, что ее сердце может разорваться на части. Она не могла дышать, не то что двигаться.

Он считает ее шлюхой, и теперь у него есть все основания для этого. Она была так поглощена своими чувствами, что совсем потеряла здравый смысл.

У нее неприятно засосало под ложечкой, и она подумала, что ее может вырвать. К счастью, ей удалось подавить приступ тошноты и сдержать слезы гнева.

Уж лучше совсем не иметь никаких надежд, чем так болезненно с ними расставаться.

Все же она смогла принять ленивую позу и придать своему лицу выражение как у скучающей королевы. Она обнаружила, что не злится на Джека. Она сама хотела, чтобы он считал ее никчемной пустышкой, которой нужны только наряды и вечеринки, и делала все для этого. Она сама виновата в том, что все вокруг, начиная от папарацци и заканчивая ее собственным отцом, верят в миф о Лариссе Уитни. Она сама слишком долго в него верила.