Нинель Языкова - Синее море, жёлтый песок, или Семь месяцев не предел

Строчки сами складывались в четверостишие у меня в голове, когда самолет, разогнавшись по взлетной полосе, на большой скорости взмыл в ясное голубое небо. В моих стихах сказочные паруса несли сказочную яхту желаний. А здесь, наяву, в настоящее время, не в выдуманное, меня нес на всех парах современный авиалайнер в современный мир новых встреч и ярких событий.

Я сидела в кресле у окна и смотрела, как быстро отдаляется земля, здание аэропорта, и аккуратные домики, прилегающего к нему, поселка. Левая рука лежала у меня на выпуклом животе, а правую я отвела и вытянула в сторону, стараясь, чтобы солнечные лучи коснулись моего безымянного пальца, на котором блестело золотое обручальное кольцо.

Я могла смотреть на него часами, днями, неделями и годами. От этого я получала такое удовольствие, какое получает маленькая девочка, когда ей разрешают первый раз в жизни накрасить лаком ногти, или губной помадой губы. Эта маленькая кокетка готова смотреть на себя в зеркало вечность.

Так и я. Прошло почти шесть месяцев, как мы с Костей расписались в ЗАГСе, а я не могу спокойно, без волнения, носить этот вечный символ любви и верности на пальце. Где бы я ни была, что бы я ни делала, я везде старалась показать руку так, чтобы как можно больше людей увидело, что я замужем, что не свободна, а занята самым прекрасным мужчиной на земле.

В основном, я замечала, что прохожие смотрят на меня с улыбкой, понимая, как я счастлива. Но, бывали моменты, когда, окружающие глядели в мою сторону с недоумением, видя, как я выставляю вперед правую руку и глазею на свой палец с блаженной улыбкой на лице. Еще чуть-чуть, и они бы крутили у виска, как бы говоря, что у девицы не все в порядке с головой. Тогда я принимала строгий вид, а в душе у меня пели соловьи от радости, что мои манипуляции с кольцом не остались незамеченными для публики.

Вот и сейчас, выставив руку в сторону, я, краем глаза увидела, как Дашка с Люсей перешептываются и тихонько посмеиваются надо мной. Мои подруги, верные мне, как Санчо Пансо своему Дон Кихоту, сидели рядом со мной и точно так же, как я, летели на встречу с приятным неизвестным.

Почему с приятным, спросите Вы? Да потому, что вся наша троица находилась в приподнятом настроении. Потому, что Дашка и Люся были так же беременны, как и я. И у них, точно так же, как и у меня, торчали животы. И срок их беременности был точно таким же, как и мой — семь месяцев.

По какой-то невероятной случайности, которая бывает раз на миллион, мы все втроем залетели в одно и то же время, и, может быть, даже, в один и тот же день. Насчет дня, я, конечно, не уверена. Нужно будет спросить провидение. Но, то, что в один месяц, это нам сказала наша гинеколог, у которой мы, опять-таки, не сговариваясь заранее, встретились под кабинетом зимним февральским днем.

Я летела в женскую консультацию на прием к врачу, как ракета. Мне нужно было, как можно скорее, развеять все свои догадки и сомнения. Дело в том, что из-за загруженности работой, я не заметила, как меня, неожиданно, покинули те неблагоприятные дни, которые обычно посещают нас всех, без исключения, женщин один раз в месяц.

Выполнив заказ хозяйки косметического салона «Очарование» Виолетты Эдуардовны, я не могла себе представить, какую бурю произведу в нашем художественном бомонде. Друзья, подруги, приятели и приятельницы, входящие в круг общения Виолетты Эдуардовны, все, без исключения, приходили к ней в салон и смотрели на моё полотно.

Понравилась им моя картина, или нет, я могла судить по тому, как часто раздавался звонок моего мобильного телефона. А он, надо сказать правду, звонил без перерыва на обед и сон. Я не могла спокойно работать в студии, не могла ночью спать, потому что в самый неподходящий момент раздавалась трель трубки и приятный голос мужчины или женщины выражал мне свое восхищение моей работой и робкую просьбу и надежду, что я не откажу им на их предложение.

Удовлетворить желание всех желающих я не могла. И не потому, что не хотела. Просто у меня были свои принципы. Я, например, работала не только из-за денег, мне еще был важен сам человек, который заказал у меня картину. Мне было интересно знать, где и кем он работает. А, если не работает, то чем занимается и что он собой представляет.

Поэтому, выбирая клиентов через одного, я и так столько писала картин, как никогда еще в своей молодой жизни. Но, договариваясь с заказчиком, я обговаривала с ним одну деталь, что, если буду устраивать выставку, он, без разговоров и препирательств, отдаст мне картину на время её проведения. Без этого условия я даже не бралась за кисти.

К чести самих клиентов, никто из них и не сопротивлялся моим требованиям. Да и как тут будешь сопротивляться, если между ними установилось негласное соревнование: кто из них быстрее сможет меня заполучить в качестве «творца и подателя прекрасного». Об этом по секрету мне поведала сама Виолетта Эдуардовна, подшучивая и подтрунивая над своими друзьями.

Мне понравилась идея с выставкой. Думая о ней, я окунулась в работу с головой, и не заметила, как пролетела осень со свадьбой и венчанием Люси и Романа, и пришла зима со своими холодами и морозами.

Мысль о выставке согревала мне душу, а Костина любовь сердце и тело. Днем я купалась в легких лучах славы, представляя себя рядом со своими картинами, а, длительной морозной ночью согревалась в нежных объятиях своего любимого.

Такой темп работы, тщеславия и любви выбил, напрочь, из головы счет дням и месяцам. Поэтому, одним февральским утром, я проснулась и подумала о том, что я себя хорошо чувствую, что давно у меня не ломит в пояснице, не болит грудь и не тянет низ живота. Что ночью, во сне, я ловила рыбу, и в садке у меня плавало три больших судака. Они смотрели своими выпученными глазами, а из их рта раздавалась песня:

Зная, что моей жизнью руководят не общепринятые правила, а сны, меня подкинуло на кровати и снесло с неё со скоростью ветра. Я перелетела через любимую собачку Марго, которая мирно спала у меня под боком, и понеслась на кухню, где в записной книжке был отмечен номер телефона гинеколога. Записавшись к ней на прием, я быстро начала собираться, судорожно вспоминая, когда в последний раз у меня были женские недомогания. Как я не напрягалась, вспомнить не смогла.

Поэтому, несясь на полном ходу, как винтокрыл, я, перепрыгивая через две ступеньки, взлетела на второй этаж женской консультации и, как заправский парашютист точно по курсу приземлилась на стул под кабинетом.