Элайн Кофман - Лишь небеса знают

— Нет, — ответил ребенок, застенчиво помотав головой, и посмотрел на старика.

Улыбнувшись, Тэвис встал и погладил его по голове. Как только он коснулся тонких шелковистых волос сына, сердце его болезненно сжалось. Сын. Его сын. Ему захотелось взять мальчика на руки, но он удержался, понимая, что время еще не пришло.

— Она в доме? — спросил он Эйсу.

— Только что была в кухне.

Дождь лил без остановки целую неделю, но сегодня облака немного рассеялись. Элизабет наблюдала в окно, как маленький Вилли, шлепая по лужам, идет вместе с дедом пускать кораблик. Она улыбнулась, радуясь, что наконец вышло солнце, и посмотрела туда, где сквозь рассеивающийся туман виднелся город. Ей показалось, что из тумана вышел Тэвис. Придерживая одной рукой занавеску, она снова поглядела на старика и ребенка, тащившего на веревке игрушку. Странно, но о Тэвисе она всегда вспоминала в самые неожиданные минуты. Она постояла еще немного, и до нее отчетливо донеслись звуки его голоса. «Элизабет… Элизабет… Элизабет…» — звенело, словно эхо, у нее в голове. Странно и смешно, что она до сих пор иногда его видит и слышит голос, неизменно убеждаясь, что все это происходит в ее воображении. До того как появился на свет Вилли, это случалось с ней часто, но постепенно боль утихала. Столько событий произошло с тех пор! Бекки вышла замуж за брата Натэниела Старбэка, Джейсона, и уехала в Нью Бедфорд. Вскоре после того погибли отец и сестры, и ей казалось, что мир вокруг нее рухнул, оставив после себя лишь горе и пустоту. Скоро уже два года с того злосчастного дня, когда случился пожар. Дед очень постарел, ему не удалось оправиться. Много раз Эйса повторял ей, что на месте Сэмюэля должен был быть он, что он пожил свое и готов умереть.

Она постаралась набрать побольше воздуха и поднесла руку к глазам — вдалеке, там, где песчаная дорожка делала поворот, убегая к голубому призрачному небу, появился он. Ей показалось, что время остановилось. Она не знала, промелькнула секунда или прошла вечность.

Когда-то она любила этого человека. Потом она вышла за него замуж. Родила ему сына. Потом, после появления Вилли, любовь снова вспыхнула в ней и жила до тех пор, пока она не смирилась с тем, что он уже не вернется. Она не испытывала больше ни злости, ни горечи. Новая Элизабет Маккинон жила теперь спокойно, растила сына, заботилась о старике, занималась астрономией и не собиралась покидать мыс Бранд до конца своих дней.

Наверное, она должна быть благодарна за это своему сыну, малышу Вилли. Элизабет помнила, как сказала она Бекки в день, когда он родился: «Тэвис никогда не будет со мной, но у меня теперь есть его сын. Он принадлежит мне, и никто никогда не отберет его у меня. Моя жизнь обрела смысл».

Она снова посмотрела на шедшего по дорожке мужчину. Тэвис Маккинон, человек, бросивший ее, когда она была беременна. С бешено колотящимся сердцем наблюдала она, как он остановился возле деда и Вилли, потом присел на корточки и что-то сказал ребенку. Мальчик ответил, и он, улыбнувшись, взъерошил ему волосы. Вот он обменялся несколькими словами с Эйсой, и дед кивнул в сторону дома.

«Только бы он догадался сказать, что меня нету, — прошептала Элизабет. — Я не хочу видеть его…»

Когда Тэвис с решительным видом направился к дому, Элизабет взяла себя в руки. Она ждала, что он постучит, но он открыл дверь и вошел. По-прежнему стоя у окна, она крепко держала в руках кухонное полотенце. Когда шаги его послышались совсем рядом, она повернулась и произнесла:

— Значит, вы вернулись.

— Неужели у вас были какие-то сомнения? — спросил он, не стараясь скрыть огорченье.

— Много раз, — холодно ответила Элизабет.

Ей хотелось, чтобы на этот раз он увидел ее сильной и равнодушной. Тэвис же торопился высказать ей все, что накопилось у него в душе.

— Мне жаль, что все так сложилось, что вы не сообщили мне о сыне… — начал он.

— Зачем? Чтобы вы еще больше разозлились, еще сильнее меня возненавидели? — стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, ответила Элизабет.

— Я был зол, но ненависти к вам я никогда не испытывал. Мне казалось, что я имел право узнать о том, что у меня родился ребенок. Вы могли хотя бы написать мне. Ответить на письмо. Я ведь объяснил вам, как найти меня.

— О, разумеется, объяснили. Вы объяснили, как обращаться с деньгами, как следить за вашим домом, вы только забыли, что у вас есть жена.

— Но вы все равно должны были сообщить мне, когда родился сын, — продолжал настаивать Тэвис.

— Зачем? Если вам безразлична жена, то почему я должна думать, что вам не безразличен ребенок?

— Вы знали, что беременны, когда соглашались на замужество?

— Да.

Он посмотрел сначала недоверчиво, а затем, судя по выражению его лица, испытал облегчение.

— Все могло сложиться иначе, если бы и я знал. Вы можете думать обо мне как угодно, но я бы ни за что не оставил вас.

— А откуда мне было знать? Вы были злы. Мне казалось, что, сказав вам, я сделаю хуже. Мне казалось, что вам следует сначала смириться с тем, что вы женаты, а уж потом с тем, что вы станете отцом. Я понятия не имела о том, что вы уедете в тот день, когда мы поженимся.

— Если бы я знал, — сказал он, оправдываясь, — я бы остался.

— Если бы вы остались, то узнали бы, — глядя на него в упор, произнесла Элизабет. — Впрочем, это не имеет значения. Ничего теперь не имеет значения. Насколько я понимаю, оставив меня, вы отказались от прав на ребенка, и, как видите, я воспитываю Вилли без вашей помощи.

— Вилли? Вы назвали его Вилли?

Элизабет захотелось обдать его презрением, воспользовавшись тем, что он растерян. Но что-то удержало ее, не дав произнести жестоких слов.

— Мы зовем его Вилли, но полное имя сына — Уильям Тэвис.

— Вы назвали его Тэвисом в честь меня?

— Он ваш сын. У вас есть возражения?

— Нет, конечно, нет. Наоборот. Просто я… удивлен.

— Почему? Он ваш сын, ваш первенец и должен носить ваше имя. Я вовсе не собиралась скрывать от ребенка, кто его отец.

Тэвис смотрел на нее, и взгляд его все больше смягчался.

— Я ожидал другого приема, — сказал он, — думал, что вы будете очень на меня сердиться.

— Я сердилась, но, когда родился Вилли, злость прошла. Я не хотела, чтобы мое настроение отравляло жизнь ребенку. Кроме того, мне некогда было метать громы и молнии. Прежде я и представить себе не могла, сколько забот у матери.

Элизабет решила, что ей удалось скрыть от Тэвиса боль, которую она испытывала, произнося эти слова. Ей даже показалось, что он хочет улыбнуться. Но она ошиблась.

— Миссис Чэдуик сказала мне, что вы ушли из моего дома, как только я уехал.

— На следующий день.

— Почему?

— По-моему, причины, заставившие меня переехать, очевидны, и я не понимаю, почему вы спрашиваете. Мне было ясно, что я не нужна вам, и решила, что тоже не нуждаюсь в том, что принадлежит вам или имеет к вам отношение.