Мэри Лайонс - На крыльях любви

— Это все? — подозрительно спокойным голосом прервал ее Лео.

— Э… думаю, да. По-моему, я осветила все аспекты.

— Вот и молодец, — как-то придушенно произнес Лео. И ровно через секунду, к вящему изумлению Алекс, он откинул голову и разразился гомерическим хохотом. Все его крупное тело сотрясалось. — О Господи! — едва не рыдал Лео, хватаясь за каминную доску, чтобы удержаться на ногах. — Давно я так не смеялся!

— Рада, что ты находишь мой проект забавным, — мрачно заявила Алекс.

— За-а-забавным? — всхлипывая, переспросил Лео и полез в карман за белоснежным платком, чтобы утереть выступившие слезы. — Ты делаешь большую ошибку, дорогая, недооценивая себя. Твой… проект не просто забавен, он невероятно смешон! Это же грандиозно!

— Значит, я могу рассчитывать на вашу с Фионой помощь? — Алекс едва не задохнулась от счастья. Неужели уговорить его оказалось так легко?

Однако слова благодарности не успели сорваться с ее уст: хохот прекратился так же внезапно, как и начался; лицо Гамильтона окаменело.

— Прекрати молоть ерунду! — рыкнул он. — Видит Бог, я обожаю хорошую шутку, но если ты всерьез надеешься, что я и моя… хм… невеста… что мы согласимся вступить в какой-либо контакт с этой мерзкой желтой газетенкой, в которой ты подвизаешься, не говоря уж о том, чтобы стать героями какой-то омерзительной статейки, то ты, извини, сдвинулась умом!

— Перестань, Лео! Я серьезно нуждаюсь в твоей помощи. Ну, поверь же! — взмолилась Алекс, у которой словно почву выбили из-под ног.

— Забудь! — Гамильтон снова взглянул на свои золотые часы. — Если я просижу с тобой еще хоть минуту, то неминуемо опоздаю на деловой ленч. — Он вернулся к письменному столу, сел в кресло и взглянул на Алекс. — Было интересно встретиться с тобой. Как-нибудь нужно повторить.

Неужели сейчас уйдет? Алекс перевела дыхание и выпалила:

— Надеюсь, ты не забудешь, что я попросила тебя вежливо.

— Ммм?.. — Лео явно пропустил ее слова мимо ушей, полностью сконцентрировавшись на каких-то папках и блокнотах.

Пан или пропал! — подумала Алекс. Глядя на темноволосую голову, склоненную над документами, она старательно собиралась с духом. То, что сейчас ей предстояло сделать, можно назвать одним словом: шантаж.

Никогда в жизни не решилась бы она на подобную подлую уловку, если бы не отчаянная нужда убедить Лео, что она на это способна. Но почему-то в глубине души теплилась малюсенькая надежда: а вдруг все-таки не поверит?

Подняв голову, Лео с удивлением уставился на нее.

— Ты все еще здесь? — с некоторым раздражением спросил он.

— Да не уйду я отсюда, пока мы не договорим до конца.

— Господи, Алекс! — простонал Лео, в изнеможении откидываясь на спинку кресла. — Неужели ты могла хоть на секунду предположить, что я соглашусь? Твоя идея абсурдна, и если ты не до конца спятила, то должна это понимать. Чтобы я рассказывал о своих планах в бульварном листке?! Да ни за что! Есть такая штука — неприкосновенное право человека на личную жизнь. Никогда не слышала?

— Представь, слышала. И если бы на карте не стояла моя карьера, не обратилась бы к тебе. Однако я полагаю, что после того, что произошло со мной в Италии, ты и твоя семья кое-чем обязаны мне. Вот я и решила: пришло время платить по долгам.

— Больно высокую цену требуешь! — Лео встал и распрямил широкие плечи. — Я готов согласиться с тем, что с тобой обошлись не лучшим образом, но ни за что на свете не соглашусь участвовать в твоем безумном проекте.

— Это твое последнее слово?

— Прости, Алекс, но это действительно мое последнее слово, — мрачно кивнул он.

Ах, так?! Алекс упрямо вздернула подбородок.

— Что ж, прости и ты меня, ибо от своей идеи я не отступлюсь и доведу ее до логического конца. Но теперь, после твоего отказа, придется затронуть не только твое имя, но и твоей драгоценной матушки тоже.

— Что? — взревел Гамильтон громовым голосом.

— Главная цель журналиста — заинтересовать читателя, — спокойно продолжала Алекс, — а для пущего успеха публикации не вредно и подпустить кое-где слезу. Вот я и подумываю тиснуть в «Кроникл» душещипательную статейку о юной девушке, отец которой умер еще до ее рождения, а легкомысленная мамуля подкинула ее бабушке и сделала, так сказать, ручкой. Бабушка оставила сей мир, когда девушке не исполнилось и шестнадцати. На кого было положиться бедняжке? Только на своих попечителей. Но тех интересовало лишь огромное наследство, оставленное девушке бабушкой, а ее судьба их нисколько не волновала. — Алекс коротко, но достаточно цинично рассмеялась. — Грустная история, не правда ли?

Брови Лео сошлись на переносице.

— Правда, — согласился он. — С нетерпением жду продолжения.

Алекс мгновенно ощетинилась, но дерзить не стала.

— Не будем сгущать краски — у нашей юной героини была крыша над головой, она не голодала и под поезд бросаться не собиралась. Просто чувствовала себя необычайно одиноко. Какова же была радость девушки, когда один из многочисленных бывших мужей ее ветреной мамаши — посол! — пригласил ее на летние каникулы к себе в Италию. К сожалению, к тому времени она настолько замкнулась в своей скорлупе, настолько восстала против превратностей судьбы, что совершила величайшую глупость и намеренно сделала из себя посмешище, когда явилась в дом посла. Она была очень молода — с нее и взятки гладки. Но что говорить о взрослых, умудренных жизненным опытом людях — речь идет о жене посла и ее двадцатитрехлетнем сыне, — которые, казалось бы, должны были проявить должное понимание! Ан-нет! Они даже не старались скрыть своего ужаса и презрения при ее появлении. А сводный брат, в которого девчонка имела глупость с ходу — пусть и ненадолго — влюбиться, постоянно выставлял ее на посмешище перед своими друзьями.

— Вранье! — проскрежетал Лео. — Сожалею, что ты служила объектом насмешек, но ты вела себя как самая настоящая шизофреничка, в чем, согласись, вряд ли можно винить меня. — И потом, я был на целых семь лет старше тебя и поэтому, естественно, не обращал внимания на какую-то сопливую девчонку.

Последние слова Лео повисли в воздухе. Сводные брат и сестра молча смотрели друг на друга.

Так прошла целая минута. Алекс уже собралась нарушить напряженную, давящую тишину и напомнить Лео, что был все-таки момент, когда он обратил на нее внимание, но вдруг почувствовала, как храбрость покидает ее. Какая мука снова пережить ту отвратительную сцену, которую она старательно гнала из памяти вот уже восемь лет! И, судя по тому, как Лео отвел глаза, по слабому румянцу, выступившему на его щеках, по желвакам, заходившим на скулах, она поняла — он тоже не горит желанием ворошить прошлое.

Ну уж нет, не одной ей мучиться!