Розалинда Лейкер - Дочь Клодины

— Я думаю, что поэтому моя мама и оставила меня именно в том монастыре, где жила англичанка.

— Это никак не связано.

Он знал все о ее происхождении. Монахини предоставили Стефано биографические документы Люси, и Доменико, у которого был дубликат ключей от сейфа отца, сделанный специально, достал эти документы и с огромным интересом их прочитал.

— Твоя мать оставила тебя именно в том монастыре, потому что он ближе всего располагался от дома, в котором ты родилась, а твой отец умер, — жестоко произнес он. — Для нее было так удобно, она как можно скорее хотела избавиться от тебя и вернуться в Англию.

— Это неправда!

В детстве она постоянно думала о своих родителях, по описанию сестры Эллис она представляла, как они выглядели. Люси утешала себя, рисуя образы своей красивой рыжеволосой мамы и симпатичного отца, который приехал в Италию, для того чтобы воспользоваться последней возможностью поправить свое здоровье, ведь он был болен туберкулезом и болезнь его истощала. В родном городе ему помочь не смогли, и в Италии тоже. Увы, но смерть забрала его.

— Моя мама потеряла рассудок после смерти папы. Горе убило ее. Она так его любила, что поехала за ним в Италию, и последние месяцы его жизни была рядом с ним. Если бы он выжил, они забрали бы меня с собой в Англию, и я провела бы свое детство в особняке Атвудов, в доме своих родителей.

— Да она ни разу не написала тебе и никак с тобой не связалась. Все, что она делала, это играла в азартные игры, спуская золотые монеты; и когда деньги, оставленные на твое содержание в монастыре, закончились, монахини не позволили тебе больше в нем оставаться.

Доменико насмехался и говорил колкости, раня ее невинную душу, не обращая внимания на то, что перед ним молодая женщина, которую он так страстно желал.

— Твоя мать продала дом, о котором ты упоминала, одному из дальних кузенов твоего отца, которые не захотели тебя даже увидеть. Когда монахини узнали об этом, они обратились к новому владельцу и потребовали денежную компенсацию за воспитание и содержание девочки. Но кузен ответил им, что у Лионела и Клодины Атвудов не было потомства, кроме младенца, родившегося мертвым в Италии, а также он язвительно им посоветовал использовать их папистские уловки и хитрости при вытягивании денег у доверчивых людей, а не у таких, как он.

Намеки Доменико на то, что ее мать отказалась от нее, повергли ее в шок. Ее лицо побелело, и даже губы потеряли цвет. Но Люси тихо ему ответила:

— Но я знаю, что я дочь Клодины. У нее не было причин лгать монахиням, а у них — говорить неправду мне. То, как она поступила, еще раз подтверждает, что моя мать потеряла рассудок из-за тяжелой утраты.

— Но она не оставила никаких документов. Никакого доказательства, подтверждающего твою личность. Как ты можешь быть уверена в том, что ты не отпрыск другой женщины?

Люси не могла позволить ему сломить ее, она взбодрилась и расправила плечи.

— Когда моя мать принесла меня в монастырь, я попала к сестре Эллис. И именно с ее слов я знаю, что очень похожа на свою маму, и я этим горжусь.

— Хм-м… Очень жалко, что, когда тебя принесли в монастырь, его настоятельница была слишком старой и дряхлой и уже не обладала разумом, для того чтобы потребовать документы, подтверждающие твою личность. А также жаль, что сестра Эллис, к которой ты попала, не сделала заявления до того, как умерла настоятельница.

— Значит, ты думаешь, что я хочу предъявить претензии и требования семье Атвудов. Но это не так! Я никогда не думала о том, чтобы предъявить свои права на наследство моих родителей, я просто хочу увидеть их дом, пройтись но тропинкам, но которым гулял мой отец, и побродить по местам, где он провел свое детство.

— Ну да, так я тебе и поверил! Ты поедешь в этот дом как самозванка, как человек, выдающий себя за другого.

Доменико не проявлял к Люси никакого сожаления и милосердия, а лишь хотел увидеть, как она вздрогнет от боли. Но она не доставила ему такой радости.

— Вообще-то я планировала сама зарабатывать себе на жизнь.

Чтобы еще больше ухудшить ситуацию, он продолжил с сарказмом:

— Каким образом? Драя полы?

Ее взгляд был таким же решительным и непоколебимым.

— Если потребуется. Я мыла полы в монастыре, так что я с этим справлюсь. Но не думаю, что мне нужно будет этим заниматься. Я могла бы обучать музыке или итальянскому языку, или вышивать, а можно заняться чем-нибудь более смелым. Я отлично умею играть в карты, этому меня научил Стефано, я могла бы играть в азартные игры на деньги. Кто сказал, что я не могу применить свои умения и навыки на практике?

Его терпение лопнуло.

— Не неси чушь! Ты не можешь поехать в Англию. Я не позволю. Так как ты являлась женой моего отца, а теперь вдова, то мы должны заботиться о тебе до конца твоих дней, поэтому ты останешься в семье. Я еще раз напомню, что у тебя нет ни копейки, нет денег даже на билет, и я тебе их не дам, поэтому ты останешься здесь и не поедешь в Англию.

Люси понимала, что он обманывает се. Он хотел оставить ее в этом доме не для того, чтобы заботиться. Мужчина страстно смотрел на нее, то, что творилось в голове Доменико, было давно ей известно, намного раньше, чем он посмел протянуть свои омерзительные ручонки к ее телу. Она знала, что не была писаной красавицей, но куда бы она ни шла, происходило одно и то же: откровенно повернутая голова в ее сторону, пристальный взгляд, преследующий ее повсюду. Люси осознавала его неописуемую страсть, которую не могла контролировать. Его глубокие темные глаза постоянно посылали ей сигналы желания, которые она пыталась не замечать.

— У меня есть кое-какие сбережения и украшения, которые мне подарил Стефано, — ответила Люси. — Поэтому я не такая беспомощная, как ты думаешь.

Доменико потерял самообладание и снова продолжил показывать свое пренебрежение. Никто никогда не смел ему перечить. Никто! Его слово было законом для всех членов семьи в этом доме и для тех, кого он нанимал на работу или использовал ради собственной выгоды и обогащения. Переполненный яростью и гневом, он стремительно подошел к Люси и ухватился за ожерелье из черного янтаря, закрепленное в волосах девушки. Он так сильно за него дернул, что цепочка разорвалась, бусинки и камни разлетелись но мраморному полу в разные стороны.

— У тебя ничего нет! Отец ничего тебе не завещал! Ничего! Я не позволю, чтобы у тебя что-либо было!

Люси застыла как вкопанная и не могла пошевелиться от страха, к горлу подступила тошнота, но она продолжала стоять на своем.

— Завтра же утром я отправлюсь в Англию, даже если мне придется пешком пройти весь путь и самой грести веслами, чтобы переплыть через Ла-Манш.

Он сжал кулаки. И чуть ее не ударил. Его тело напряглось, он уже не мог контролировать свои действия. Вожделение и похоть затуманили разум, и он мог думать только об одном — о том, что она совсем близко, ведь он так хотел обладать ею.