Аннемари Шоэнли - Строптивая женщина

— Двадцать.

На этот раз он рассердился:

— Ну хорошо! Чем вы отличаетесь от двадцати остальных?

«Прежде всего полной некомпетентностью», — подумала про себя Марлена, глубоко вздохнула и сказала ему, что она очень основательный и целеустремленный человек и быстро все схватывает. Что она неплохо информирована об издательском доме Винтерборна, ее очень привлекает его многосторонняя деятельность, и она надеется, что могла бы стать для издательства подходящей сотрудницей.

— Я далеко не легкомысленная девица, которая безразлично относится к работе и ценит только удачное замужество. Я хочу идти дальше. Скажу вам искренне, мне очень бы хотелось, чтобы моя деловая карьера началась в вашем издательстве.

Она встала, и он поднялся вслед за ней. Георг Винтерборн улыбался:

— Чтобы мы уж окончательно поняли друг друга… Я прекрасно вижу, что за всеми этими замечательными словами вы хотели скрыть абсолютное отсутствие квалификации, если не считать знание английского и машинописи — тоже, впрочем, непроверенных. Но мне импонирует ваше мужество. — Он снова улыбнулся. — Что вы подразумеваете под словами: я хочу идти дальше?

— Я не собираюсь навсегда оставаться секретаршей.

— А кем вы хотели бы стать?

Она лукаво улыбнулась:

— Вид отсюда, с пятого этажа, гораздо приятней, чем из приемной на первом этаже.

Он громко расхохотался:

— Не многовато ли ступенек до пятого этажа для… домохозяйки с организаторскими способностями?

— Вы так думаете? А кем были вы, когда начинали?

Он был озадачен. Откуда ему знать, что она знакома с Морицем, рассказавшим ей, что Георг Винтерборн начинал на пустом месте.

— Хорошо, хорошо, фрау Штритмайстер. Я вижу, вы действительно много о нас знаете.

Она протянула ему руку, прощаясь, и направилась к двери. И тут Георг Винтерборн сказал:

— Вы ведете себя непрофессионально: вы не спросили ни о рабочем времени, ни о зарплате, ни об отпуске.

Марлена остановилась в недоумении.

— У вас будет сорокачасовая рабочая неделя, в должности секретарши вы станете получать около двух тысяч марок в месяц и будете иметь двадцатидвухдневный отпуск. Вы должны знать наши условия с самого начала.

Марлена смотрела на него, широко открыв глаза.

— Я принимаю ваше предложение, если вы мне его делаете. Я нахожу его достойным.

И на вдруг ослабевших ногах Марлена медленно пошла к двери. В коридоре она достала из сумочки носовой платок и вытерла вспотевшие ладони.

Марлена поехала в школу, где училась Андреа, и поговорила с директором. Чуть меньше полугода Андреа ходила в первый класс и к полудню уже возвращалась домой. Если Марлена будет работать, девочке придется оставаться в школе на полный день.

Директриса записала Андреа на очередь в группу продленного дня.

Конечно, родители, которые работают или воспитывают детей в одиночку, имеют преимущество. Но благодаря тому, что школа сейчас перестраивается, сразу после пасхальных каникул появятся двадцать дополнительных мест в этой группе, и Андреа имеет реальные шансы попасть туда.

Марлена с дочерью зашла в уютное кафе, заказала девочке чашку шоколада и кусок сливочного торта и попыталась объяснить дочери, почему для нее так важно пойти работать. Андреа была самостоятельной, общительной девочкой, и перспектива оставаться в школе после обеда со своими подружками, вместе готовить уроки и играть сколько душе угодно очень ее вдохновила.

— А вечером я сама буду приходить домой, как все остальные, — гордо сказала она.

Марлена ласково накрыла своей рукой маленькую ладошку дочери.

— Но папе не нравится, когда ты уходишь из дома, — рассудительно сказала Андреа.

— А тебе?

Дочь задумалась, и Марлена была тронута серьезным выражением маленького личика.

— У Аннегрет мама тоже работает, — наконец сказала Андреа. — Но она работает только из-за денег. Все женщины — так сказала мама Аннегрет — охотнее сидели бы дома, со своими детьми.

— Я думаю, она заблуждается. Знаешь… если мы будем держаться вместе и поддерживать друг друга, это будет просто здорово. По вечерам мы бы вместе готовили ужин…

— Как классно! Вот папа удивится!

«Еще как», — угрюмо подумала Марлена. Но вслух сказала:

— А выходные мы проводили бы все вместе.

— А если папа все-таки не разрешит тебе работать?

Марлена объяснила Андреа, что в семье каждый имеет право делать то, что считает наилучшим для себя. Если этим он не обижает своих близких и не мешает им.

Бернхард молча сидел за столом и вертел в руках пустую пепельницу. Его молчание, как ядовитые пары, делало невыносимым атмосферу в комнате. Марлена рассказала ему о своем визите в издательство, впервые упомянула Морица Кайзера и попыталась сгладить впечатление сообщением о том, что с Пасхи Андреа запишут в группу продленного дня.

— Ты завтра же позвонишь в это издательство и откажешься от места, — сказал наконец Бернхард ледяным тоном. — И откажешься от группы продленного дня. — Он со стуком поставил пепельницу на стол.

Марлена попыталась возразить, но он тут же прервал ее. Он так понял, продолжал Бернхард, что она чувствует себя бездельницей. Поэтому решил приносить с собой с работы кое-какие деловые бумаги — счета, письма, документы, которые нужно привести в порядок.

— Ты не понимаешь меня! — воскликнула Марлена в полном отчаянии. — Я не хочу быть подсобной работницей! Мне нужна моя собственная работа, нужна профессия. — Вдруг ей пришла в голову спасительная мысль: — Если, не дай Бог, с тобой что-то случится… У меня ведь нет даже образования! На что мы будем жить?

Бернхард с облегчением улыбнулся:

— Не волнуйся об этом. Мы вполне финансово обеспечены.

— Но наш банковский счет…

— Лишь маленькая часть нашего состояния хранится на банковском счету.

— Но почему?

— Ты думаешь, я доверю все свои деньги государству? Ну уж нет! Отец все деньги, которые мог выделить, вложил в ценные бумаги. Они в надежном месте. Рука налоговой инспекции до них не дотянется, уж можешь мне поверить, — с довольным смешком сказал он.

Марлена вспомнила номер сейфа, найденный ею в бумагах мужа. Ах, вот в чем дело! Но смысла этих махинаций она не поняла. Разве с ценных бумаг, не лежащих в банке, налоги не берут? Впрочем, ей все равно. Это не имело отношения к ее проблемам.

— Я не хочу печатать для тебя какие-то счета. Я хочу профессионально расти, быть среди людей, делать карьеру.

— А как же домашние дела?

— Если я буду приглашать на один день в неделю приходящую прислугу…

Бернхард ударил ладонью по столу:

— Какого черта! Что ты нашла интересного в том, чтобы разыгрывать из себя секретутку в вестибюле?!

— Это же только начало!