Алла Осипова - Лоскутное одеяло

Алексей услышал сына, поднял голову и увидел, что мы с Денисом фотографируем. Он что-то шепнул Юре, тот встал и направился к нашему дому. Мы с Денисом, весьма довольные, спустились сверху, чтобы поприветствовать Юру. Улыбаясь, я шла ему навстречу, путаясь в длиннополом халате. Сейчас он похвалит меня, что я наладила отношения с малышом, какая я все-таки молодец. Но Юра был просто взбешен. Он заорал:

— Кто, блин, смотрит за ребенком?! Мамки, няньки, бабки! А ребенка блаженной доверили! Какого фига вы там фотографируете, папарацци фиговы?! Какой-то балахон еще на себя напялила, черт знает что!

Юра выхватил фотоаппарат из ручонок Дениса и забрал его с собой. Няня немедленно увела рыдающего Дениску. Я сняла халат и подошла к зеркалу. Из зеркала на меня смотрела растрепанная девушка с раскрасневшимися щеками и грустными глазами.

— Почему ты все не то делаешь? — спросила я изображение.

Изображение пожало плечами.

Все, решено. Просто буду сидеть в углу и молчать.

Примерно к десяти часам вечера секретный вечер завершился и почти все разъехались, остались только двое — седоволосый пожилой мужчина и огромный парень в бейсболке. Мужчина показался мне очень знакомым. Я вспомнила — это был известный политик, часто выступающий по телевизору. Вот это да! Как интересно!

Я любовалась красотой, окружавшей со всех сторон. Наступила бархатная ночь. Темное небо усеяли яркие звезды. Воздух был пропитан ароматом цветов, вокруг горели маленькие фонарики, отбрасывающие на небольшое расстояние теплый медовый свет, а в зарослях громко пели южные цикады. Бассейн загадочно отражал фонарики, и на поверхности воды покачивались цветы. Все это дополнялось вкуснейшим ароматом мяса, жарившегося на открытом огне, и тонкими ароматами дорогих духов.

Нам всем разрешено было «выйти из тени», и начался пир горой! Видимо, все дела очень хорошо разрешились, поэтому Юра был в прекрасном настроении.

— Извини меня, я погорячился, все в порядке, отдыхай, расслабляйся, теперь все можно.

— А можно мне взять автограф у этого седоволосого дяденьки? Я знаю, он — политик. И так похож на дона Корлеоне! Я потом дедушке буду показывать автограф и гордиться, — робко спросила я.

Он взглянул на меня как на больную и расхохотался.

— Я сказал «все можно», нов рамках. Я чувствую, когда-нибудь ты подведешь меня под монастырь. Запомни — ты никого не видела и ничего не слышала. Просто ешь, пей и веселись. И рот не раскрывай.

Я глубоко вздохнула. Все невпопад.

Мы провели остаток вечера вполне мирно, ели, пили и слушали приглашенных музыкантов. Это были киприоты, одетые в национальную одежду, стройные и молодые. Они играли на особом национальном инструменте, который называется бузука. Чуть позже подвыпившие мужчины совсем развеселились и попросили их сыграть сиртаки. Можно было умереть со смеху, когда Михаил, Леша, Юра и незнакомый парень в бейсболке взялись за руки и стали танцевать сиртаки. Их крупные животы ходили ходуном, слабые от алкоголя ноги заплетались, и в результате они сбились с ритма и с гиганьем, визгом и матерщиной со всего размаха все вместе плюхнулись в бассейн. Леха стоял с краю, он зацепился рубашкой за микрофон, который стоял рядом с одним из певцов, провод подсек киприота, он не удержал равновесие и упал плашмя на блюдо с пирожными. Все это напоминало комедию в американском стиле, где обязательно размазывают по лицу торт. Однако эта бесшабашная вечеринка происходила на моих глазах, на Кипре, а не в Америке. Наверное, в этом месте надо было смеяться, но я до такой степени запуталась — что можно делать, а чего делать нельзя, — что стала просто смотреть и для верности повторять за другими. Женщины осторожненько смеялись и хлопали в ладоши. Я тоже стала посмеиваться и озираться, чтобы понять, как вести себя дальше. А дальше мы немножко потоптались под музыку, имитируя танцы.

В этот вечер я ничего криминального не сделала, ура. Даже Марина вполне благосклонно мне улыбалась и советовала попробовать то одно блюдо, то другое.

Ночью Юра сжимал меня в объятиях так крепко, как будто собрался раздавить. Всю ночь я дышала винными парами и не могла освободиться из его рук. К утру все мое тело одеревенело от неудобного положения. Я не спала ни минуты. Пришлось всю ночь вспоминать, как прекрасно море, как плещутся волны и как морская вода нежно ласкала мое тело…

Рано утром улетал наш самолет. Уик-энд на Кипре завершился.

Эх, море… Сидя в самолете, я смотрела на его прекрасные искрящиеся сине-зеленые воды и обещала когда-нибудь вернуться в его объятия. Я хорошо уяснила, что проявлять какие-либо естественные чувства рядом с Юрой опасно, поэтому всю дорогу не высказывала никаких эмоций, просто притворилась, что сплю. А может быть, и вправду спала. Мне снился сон, что Юра улыбается, у него счастливые глаза, и он ласково целует мои длинные волосы, и вся моя душа до краев наполняется нежностью…

Осенняя Москва встретила нас серым небом и заморозками. Совершенно нереально, что еще три часа назад мы находились на самом прекрасном острове — острове любви Афродиты.

После поездки наши с Юрой отношения приобрели какой-то другой оттенок. Казалось, он меня побаивается. Вернее, опасается, что я могу что-нибудь учудить.

…Однажды Юрий попросил меня съездить к его отцу, Михаилу Юрьевичу, сделать ему массаж. У него что-то с шеей, видно, застудил. Коля приехал за мной, и мы двинулись в путь.

В квартире Михаила Юрьевича все было не так, как у Юрия. Все очень сдержанно и благородно. Много книг, классика и современные, антикварные предметы, подобранные с большим вкусом, сдержанное освещение бежево-коричневой гаммы, без всякой позолоты, достойно и просто. «Аристократ, просто аристократ…» — подумала я.

В квартире не было никого, кроме Михаила Юрьевича, меня и огромного вислоухого кота.

— Валентина Матвеевна уехала в салон, скоро вернется. Меня, видно, просквозило в машине, шея не поворачивается, — сказал Михаил Юрьевич, устраиваясь в кресле.

— Ну, это пара пустяков, — сказала я решительно и стала делать ему массаж шеи и спины. Я чувствовала под руками очень мощную, сильную энергию холода, которая борется с энергией сухости. Кончики моих пальцев сначала онемели, а затем постепенно стали разгораться, как свечи. Потом я постаралась придать своим пальцам свойство нагретых на солнце камешков и особое внимание обратила на биологически активные точки. — Ну как, лучше? — поинтересовалась я в конце сеанса.

— Ой, хорошо, почти совсем прошло. Спасибо, малышка.

Михаил Юрьевич вдруг развернулся ко мне, обнял и впился в мои губы. От неожиданности я остолбенела, но потом вырвалась.

— Я же девушка вашего сына, вы что!