Марта Шилдз - Верю тебе

— Боже мой, Эмма. — Сильвия скрестила руки на груди. — Ты вполне можешь выкроить пару часов в субботу и пойти поплавать с мальчиками. Раф не такой уж эксплуататор.

— Спасибо, Сильвия. — Раф улыбнулся своему союзнику и повернулся к Эмме. — Я и не рассчитывал, что система будет отлажена раньше, чем через неделю. У нас достаточно времени.

— Но чем скорее мы начнем, тем скорее тебе будет что предъявить потенциальным рекламодателям.

— В мой график вполне укладываются несколько часов бассейна в субботу. А ты, что не сделаешь в субботу, доделаешь в воскресенье.

Раф увидел свирепый взгляд, устремленный на него. Похоже, она готова разбить надежды сына, лишь бы не уступить ему.

— Ну, пожалуйста! — заплакал Габи. — Я сегодня лягу спать вовремя.

Эмма закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Хорошо, — выдавила она наконец.

Раф был доволен — это была настоящая победа. Может, все не так безнадежно, как ему казалось?

— Ты тоже пойдешь с нами?

— Готовь плавки.

Он улыбнулся.

— А ты — бикини.

Габи захихикал.

Эмма прищурилась.

— У меня закрытый черный купальник, длинный, до колен.

Раф прищелкнул языком.

— То, что надо.

Раф откинулся на спинку рабочего кресла на колесиках и любовался упоительной картиной.

Эмма стояла к нему спиной и, наклонившись, подсоединяла сканер. Ее обтянутые джинсами бедра находились на уровне его глаз, всего на расстоянии вытянутой руки. Он едва удерживался, чтобы не погладить их, а потом посадить ее на колени, стащить с нее футболку и…

— Ну, и как тебе?

— Действительно интересно, — пробормотал он.

Эмма выпрямилась и обернулась.

— Что?

Раф вздрогнул и заморгал.

— Ты о чем?

Она нахмурилась.

— Я о кресле. Как тебе в нем?

— О! — Он опустил взгляд на синие подлокотники. — Замечательно. Хочешь попробовать?

Эмма покачала головой.

— Я еще насижусь в нем, когда загружу программу.

— Я могу тебе помочь?

Эмма с сомнением посмотрела на него.

— Ты сможешь залезть под стол и подсоединить стабилизатор?

Раф криво усмехнулся.

— Попробую.

— Прости. Я ведь не знаю, что ты можешь, а что нет.

Его улыбка пропала. Она действительно считала его инвалидом. Именно этого он и боялся. Он не интересовал ее как мужчина, она думала только о его травмах.

— Я могу делать почти все то же, что и ты. Возможно, не так хорошо или быстро. Но я справляюсь со всем. Кроме бега. Я не могу бегать.

— Раньше ты бегал каждый день для поддержания формы.

— Да? — Раф пожал плечами. — А теперь плаваю и поднимаю тяжести.

Эмма кивнула.

Он опустился на колени и влез под компьютерный стол, чтобы подсоединить провода.

— Тут полно проводов.

— Я знаю, — сказала она за его спиной.

Он воткнул все вилки, которые смог найти.

— Их пять, правильно?

— Что? — рассеянно пробормотала Эмма.

Раф попятился, повернул голову и взглянул на нее через плечо.

Она пристально смотрела на него. Значит, он все-таки интересует ее?..

— Ты либо поддай ногой, либо ущипни меня. Неопределенность меня убивает.

Она тревожно вскинула на него глаза.

— Что?

— Ты так разглядываешь мой зад, словно прицениваешься к нему. Может, попробуешь товар на ощупь?

Краска залила ей шею и щеки. Она схватила кусок пенопласта от упаковки и с размаху стукнула Рафа. Пенопласт разлетелся на куски.

— Вот как я попробую.

— Еще.

— Хватит с тебя. — Эмма бросила в него обломок пенопласта и поднялась. От его улыбки ей хотелось упасть на колени.

— Пять вилок, правильно? — снова спросил он.

Ей пришлось посчитать.

— Пять. Правильно.

— Тогда все.

Она включила систему и с улыбкой повернулась к Рафу.

— Работает.

Он поднялся на колени, уставившись на компьютер как на существо из другой галактики.

— Это означает, что он хороший?

Эмма хмыкнула.

— Это означает, что мы все сделали правильно. Пока.

— Ты хочешь сказать, это ты сделала все правильно. Я только смотрел. Похоже, ты разбираешься.

— Разбираюсь, — уверенно сказала она.

— Хорошо, что хоть кто-то разбирается.

Он медленно поднялся с колен, прислушиваясь.

— Кто это?

Эмма услышала отдаленный звук. Кто-то поднимался по лестнице в квартиру Рафа.

— Шаги тяжелые. Ты ждешь еще какую-нибудь доставку?

— Сегодня нет. Интересно. — Раф вышел в маленькую прихожую и открыл дверь. — Джей Пэттен! Как, черт возьми, ты нашел меня так быстро? Я только сегодня въехал сюда.

Эмма удивленно заморгала. Это кто еще? Она думала, что Раф никого не помнил в Мемфисе. Послышалось тяжелое дыхание, но она никого не видела.

— Я сохранил некоторые способности к расследованиям с репортерских времен, — произнес глубокий голос с сильным южным акцентом.

— Входи. — Раф ввел мужчину в комнату. — Эмма, это Джей Пэттен. Мы работали вместе когда-то в «Коммерческом вестнике». Джей, это Эмма — мой художник. Эмма — лучший оформитель в Мемфисе. К тому же она знает, как наладить компьютерную систему.

У Джея было круглое красное лицо, круглое туловище и круглые темные глаза.

Эмма покачала головой: после таких похвал оставалось только надеяться, что она оправдает его ожидания.

— Как можно жить в наш век, не умея подключить компьютер? Вы что, не пользуетесь компьютером в газете?

— Конечно, пользуемся, — отозвался Джей. — Но у нас целый отдел занимается техническим обслуживанием. Для меня компьютер — это просто удобная пишущая машинка.

— Давай присядем. — Раф сдвинул в сторону бумаги, которыми Эмма завалила старый диван, когда рылась в коробках от приборов.

Она кинулась спасать инструкции.

— Я могу прийти позже, если вам…

— Ты нам не помешаешь, — сказал Раф. — К тому же тебе надо закончить все до четырех, чтобы мы успели забрать Габи.

Джей сел на край дивана.

— А кто это Габи?

Раф бросил на Эмму взгляд, в котором читалось: «Я бы, конечно, хотел ему сказать», и ответил:

— Это сын Эммы. Мы хотим взять его поплавать в бассейне гостиницы. Я еще не выписался оттуда.

Эмма сосредоточилась на компьютере. Раф всегда был честным и всегда вызывал у нее этим восхищение.

Эмма механически щелкала клавишей и ждала, пока компьютер сделает свою работу. Она невольно отвлеклась и прислушалась к разговору мужчин. Говорил в основном Раф. Она узнала множество невероятных подробностей: о деревне, в которой он оказался, о многочисленных операциях, которые ему пришлось перенести, о годах мучительного восстановления. Раф говорил обо всем так буднично, словно это случилось с кем-то другим.

Эмма подумала о тяготах своих последних лет. Они не шли ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить Рафу.

Понятно, почему он так изменился: человек не может остаться прежним после таких испытаний.