Рут Валентайн - Седьмая заповедь

Эвелин слабо кивнула головой.

— Да. Да, так и есть.

— Оно и видно. Это не скроешь.

Поблагодарив сердобольную даму, Эвелин вышла. Уоррен нетерпеливо расхаживал у машины.

— Прошу прощения. Наверное, паштет был несвежим.

Эвелин взялась за ручку дверцы, но та не поддалась. Уоррен, хмурый как туча, решительно взял под руку.

— Прогуляемся.

— Но нас ждут…

Не обращая внимания на ее возражения, Уоррен потащил Эвелин в парк. Когда они наконец оказались достаточно далеко от главной аллеи, он резко остановился и развернул спутницу лицом к себе.

— Почему ты мне ничего не рассказала?

— Что не рассказала? — попыталась изобразить дурочку Эвелин.

— О своей беременности.

Ее лицо пошло пятнами, глаза забегали, но Эвелин не собиралась признаваться.

— Что за глупости! Только потому, что меня затошнило в машине…

— Перестань врать, Эвелин. Я давно уже подозревал, что ты беременна… И что это мой ребенок.

— Нет! — это слово вырвалось у нее инстинктивно, и в устах Эвелин оно прозвучало скорее как крик возмущения несправедливостью судьбы, чем отрицанием догадки Уоррена. Она попыталась высвободиться, но рука Уоррена стальным обручем сжимала ее запястье.

— Теперь-то ты от меня больше не убежишь, — коротко сообщил он. — Будешь стоять здесь, пока не признаешься.

— Мне не в чем признаваться, — попыталась возмутиться Эвелин, — ты несешь какую-то чушь! И если мы сейчас же не вернемся в машину, то опоздаем на встречу…

— Черт с ней, со встречей! — в сердцах рявкнул Уоррен. — Я хочу знать правду, это куда важнее! И мы все выясним — здесь и сейчас!

Эвелин, сбитая с толку его настойчивостью, уставилась на него во все глаза. Мелькнула неуместная мысль, что, будь на его месте Грэхем, тот первым делом постарался бы успеть на встречу.

— Ты ошибаешься. — Но в ее голосе отнюдь не было уверенности, которую Эвелин старалась изобразить. — Ты все придумал. На самом деле ничего нет.

— А твои утренние приступы тошноты, и как ты похудела? А твой разрыв с Грэхемом и уход из фирмы? А как насчет того, что у тебя порой становится обеспокоенный вид, когда ты думаешь, что тебя никто не видит? Так что вряд ли мои подозрения возникли на пустом месте.

Она не имела представления, ни насколько Уоррен проницателен, ни как внимательно наблюдает за ней. Он все знает, и нет способа убедить его в обратном. Переведя дыхание, Эвелин виновато опустила голову и тихо попросила:

— Пожалуйста, отпусти меня.

Уоррен медленно ослабил свою железную хватку, словно опасался, что Эвелин задаст стрекача. Но она не собиралась убегать: подняв воротник, сунула руки в карманы пальто и побрела к пруду — застывшему зеркалу серой воды в раме заснеженного низкого кустарника. Эвелин не оглядывалась, но знала, что Уоррен идет за ней по пятам.

— Да, — беззвучно сказала она. — Ты прав. Я беременна.

— И ребенок от меня.

Эти слова не были вопросом, и она не посмела оскорблять Уоррена очередной ложью.

— Да. — Ей хотелось взглянуть на Уоррена, чтобы увидеть, как он воспринял ее признание, но Эвелин была не в силах сделать это, ибо помнила, как он отвернулся в то утро, когда, проснувшись, обнаружил ее рядом с собой.

— Поэтому ты и поссорилась с Грэхемом?

Она решительно покачала головой.

— Нет. Тогда я еще сомневалась.

— Но ты рассталась с ним потому, что мы занимались с тобой любовью? — Видя, что она медлит с ответом, Уоррен резко бросил: — Хватит врать, Эвелин! Мне нужна правда — вся, до конца.

Но ты ее не услышишь, подумала она, потому что я и сама не знаю ее. Она равнодушно пожала плечами.

— Понятия не имею. Может, я просто устала от него. А может, тот факт, что я смогла пойти на близость с… с другим мужчиной, стал своеобразным катализатором. Я не знаю. И теперь это совершенно не важно.

— Да. — Уоррен развернул ее лицом к себе, но на этот раз его прикосновение было спокойным и мягким. — Так что нам стоит как можно скорее начать знакомиться друг с другом.

Эвелин подняла на него глаза, полные испуга и растерянности. Уоррен смотрел на нее со спокойной уверенностью, и она опасливо спросила:

— Зачем?

— Чтобы, когда поженимся, мы не были друг другу чужими.

У нее так резко перехватило дыхание, что на мгновение закружилась голова. Эвелин покачнулась.

Подхватив ее, Уоррен с усмешкой заметил:

— Ты боялась, что я не выдержу этого испытания? Не стоит: я же говорил тебе, что не собираюсь уклоняться от ответственности.

Вот, значит, как он воспринимает меня: женщина, перед которой он несет ответственность! Эвелин гневно оттолкнула его.

— Какое потрясающее благородство! Но не стоит беспокоиться, я не собираюсь вместе с ребенком сидеть у тебя на шее. Что бы я ни решила на будущее, это мое решение, к которому ты не имеешь никакого отношения. Вот и все.

Когда Уоррен справился с удивлением от ее вспышки, лицо у него окаменело, и он процедил сквозь зубы:

— Отнюдь. Я имею самое прямое отношение к твоему состоянию. И не рассчитывай, что тебе удастся отделаться от меня. Кстати, что ты решила?

— Не твое дело. — Лицо Эвелин заливала меловая бледность, и лишь на щеках рдели гневные пятна. — Все уже решено. Я сделаю аборт.

Она никогда не видела его в такой ярости.

— Семейная традиция, не так ли? — в бешенстве прорычал Уоррен.

Эвелин отвесила ему оглушительную пощечину, звук которой разнесся в тихом утреннем воздухе. Уоррен неожиданно притянул Эвелин к себе, и она разрыдалась, уткнувшись ему в плечо: женщина, попавшая в древнюю как мир ловушку, она оплакивала все одинокие ночи, полные тревоги и растерянности. Уоррен не лез с утешениями, просто прижимал Эвелин к себе, нежно гладя по голове, пока ее рыдания не стихли и она не успокоилась.

— Прости. — Эвелин взяла чистый носовой платок, который он ей предложил, и, промокнув глаза, слабо улыбнулась. — Ты как бойскаут — всегда готов.

— Не всегда. Как, например, к этой ситуации. Она волнует меня не меньше, чем тебя.

Эвелин затравленно посмотрела на Уоррена, поёжилась и запахнула пальто.

— Мне холодно. Мы и дальше будем тут стоять?

— Нам еще есть, о чем поговорить.

— Только не сейчас, прошу тебя! — взмолилась она.

Помедлив, Уоррен кивнул.

— Хорошо. Но только если торжественно пообещаешь: ты не пойдешь делать аборт, не поставив меня в известность.

— И ты поверишь мне на слово? — с интересом спросила она.

— Да. Поверю, — спокойно и твердо сказал Уоррен.

Ее губы дрогнули в улыбке.

— А ты в свою очередь так же торжественно пообещаешь, что не будешь пытаться разубедить меня. Нет, Уоррен, никаких обещаний я тебе давать не буду. Я ничем тебе не обязана, ты сам это как-то сказал.

— Я говорил совсем о другом, и ты это отлично понимаешь.