Вера Армстронг - Гранит и бархат

— Представления не имею, — солгала она, слегка раздвинув губы в фальшивую улыбку и усаживаясь с естественной грацией в кресло напротив него.

— Я вам не верю — Голос его звучал спокойно и жестко. Селина бросила на него выразительный взгляд: ей наплевать, верит ли он ей, но в глубине души она чувствовала безрассудное возбуждение, понимая, что игры с этим дьяволом могут оказаться рискованными — Это ваше дело. Но вам придется ждать очень и очень долго.

— Опять вы говорите не правду, — отметил он со спокойным презрением, сопровождая свои слова движением мощных плеч. — Вы передали ему то, что я просил? Вы объяснили, что это действительно важно?

— Да. — Это слово было горьким признанием того, какую реакцию вызвала ее записка, однако Адам спокойно продолжал, как будто не замечая резкого изменения ее тона.

— Тогда я просто отказываюсь поверить, что он мог спокойно уйти, не повидавшись со мной.

— Да? Я смотрю, вы достаточно самоуверенны, — поддела она его с холодной язвительностью, тщательно скрывающей ее бурное негодование. Доминик говорил, что этот посетитель является врагом Мартина, и Ванесса подтвердила это. И теперь она начинала понимать, почему они таким образом восприняли известие о его визите — как будто им сообщили, что в их доме обнаружена бомба. Адам Тюдор совсем не был тем жалким, опустившимся попрошайкой, которого она представляла по рассказу Доминика. С таким бы она справилась. В действительности все было иначе.

Она почувствовала, как холодок пробежал по ее спине, когда она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, и спросила как бы между прочим:

— Ну и на сколько вы собираетесь растрясти Мартина? — По его элегантному виду, по той одежде, которая была на нем, было видно, что он привык к дорогим вещам. Так что вряд ли он ограничится небольшой суммой.

— Вижу, что Доминик с Ванессой успели вас обработать. — Его рот скривился в легкой усмешке, и в слегка прищуренных зеленых глазах заиграли далекие огоньки. У Селины перехватило дыхание. Она быстро повернулась в сторону камина, глядя на огонь, и ее четкий надменный профиль освещался мягким светом, высвечивая очаровательное несовершенство чуть коротковатой верхней губы, пухлый чувственный рот, как бы созданный для поцелуев. Он продолжал своим грудным бархатным голосом, как будто вопрос был чисто риторическим:

— Как я понимаю, ваш двоюродный брат и тетка тоже были неожиданно вынуждены покинуть дом?..

Он никогда не узнает, насколько неожиданно. Она презирала себя за то, что его голос, его внешность, его мужское звериное обаяние вызывали у нее внутреннюю дрожь. Ведь этот человек был дядиным врагом! Одно известие о том, что он собирается зайти, свалило пожилого человека с сердечным приступом! Так отчего же ее жалкое тело реагирует на него так, как будто она всю жизнь ждала этого человека, хотя умом она понимает, что он негодяй?

К горлу подступит комок от отвратительного смешанного чувства физического влечения к нему и ненависти к самой себе, так что Селина не могла произнести ни слова, лишь кивнула головой.

— Тогда у меня нет выбора. Предстоит иметь дело с вами, однако никаких возражений не будет, поверьте мне. — Волнующая проникновенность его голоса заставила ее сердце бешено колотиться. Она непроизвольно подняла руку к груди, но заметила, что его жгучий взгляд уловил этот жест, и вспыхнула.

С некоторым опозданием она взяла себя в руки и выдавила:

— Прекрасно. — Он знал о том, какое впечатление производит на женщин, и использовал это оружие по мере необходимости. Но если он считает ее легкой добычей только потому, что она женщина, тогда у нее есть преимущество. Он будет уверен в том, что она не устоит против его чар, перейдет на его сторону баррикады, увлеченная силой исходящего от него магнетизма. Он еще не знает, что за Мартина, за его благополучие она будет бороться всеми доступными ей средствами.

Ну вот опять — это фальшивое обаяние, прозвучавшее в мягком голосе:

— Я слышал о вас много необыкновенно интересного…

Это была наглая ложь. Ее положение в компании было не таким уж значительным, она, разумеется, работала в полную меру своих немалых способностей, однако до того, чтобы стать знаменитостью, ей было далеко. И с каких это пор мужчины, тем более такого склада, стали интересоваться ассортиментом модных дамских магазинов? Он не мог получить о ней какие-то сведения от отца или от семьи. Они и имени-то его слышать не могли, и уж тем более не стали бы откровенничать с ним.

Поймав его на явной лжи, она несколько успокоилась, почувствовала уверенность для дальнейшей борьбы. Проигнорировав его утверждение, отнеся его на счет мелкой лести, она спросила ледяным тоном, стараясь обличить его фальшь и неискренность:

— Так чего же вы хотите? — и тут же пожалела о неудачном выборе слов, потому что одними глазами он отдал должное ее фигуре, затем его губы слегка дрогнули в легкой улыбке, от которой у нее просто все смешалось в голове, и она подумала о том, что бы она почувствовала, если бы ощутила его губы на своих… И он не дал ей времени вернуть себе душевное равновесие, настроить себя на ненависть к мужчинам его типа, погасить то отвращение, которое она испытывала, и перевел свой безмолвный комплимент в слова:

— Поужинаем с вами завтра вечером?

— Вы с ума сошли! — Селина вспыхнула, краска залила ей лицо и шею. Он не торопясь встал, не отводя завороженного взгляда от пульсирующей жилки у нее на шее.

— Сошел с ума потому, что хочу поближе познакомиться с красивой женщиной? — Он с деланным удивлением покачал головой, бесенята прыгали в его глазах. — Даже если она дикая кошка. — Он обратил на нее всю мощь своей неотразимой улыбки. — Но возможно, это и привлекает больше всего?

Она не обратила внимания на всю эту чепуху и строго спросила:

— Почему вам так важно повидать Мартина? Расскажите мне, но я все равно отвечу, что вы ничего не получите, а потом можете убираться. — И никогда больше не возвращаться, добавила она мысленно, стараясь придать своему лицу бесстрастное выражение.

А он засмеялся, просто закинул назад голову и разразился веселым смехом. За одно это она готова была убить его на месте. Но то, что произошло дальше, было еще хуже, намного хуже этого. Выходя из комнаты, он произнес:

— Я уже сказал вам. Я хочу познакомиться с вами ближе. Намного ближе. — Озорные огоньки в его насмешливых глазах подчеркивали двусмысленность этих слов. Голос его звучал глубоко и проникновенно, когда он продолжил:

— Для начала поужинайте со мной завтра вечером. Будьте готовы к восьми. А если вам придет в голову увильнуть, то предлагаю вам вытащить Доминика оттуда, где он сейчас прячется, и спросить его, не знает ли он случайно, почему вам нужно отказывать мне в этой просьбе.