Ирен Беллоу - Душой и телом…

Но он действительно произнес ее имя, и робкое, едва слышное нежное обращение развеяло охватившую ее злость и разочарование. Так мелодия, едва уловимая вначале, все громче разносится по пустому залу.

Челси глубоко вздохнула. Бессильно откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза, она вслушивалась в скрип дворников по стеклу, в дробь, отбиваемую дождем по металлической крыше джипа, в шуршание шин по шоссе.

— Извините, — так же тихо сказала она. — Вы все берете на себя. Получается, я лишь затрудняю вашу задачу.

— Послушайте… я не хотел… — Он запнулся, не закончив фразы. У Челси внутри образовалась пустота, от которой ей сделалось больно, и неоконченная фраза лишь усилила боль. Зик Норт затронул в ней нечто такое, что не так-то просто было объяснить. Она не знала, как относится к этому. Но то, что заставило ее лишиться покоя во время полуночной поездки, она не хотела назвать своим именем.

Когда они приехали в Саратогу-Спрингс, небо уже прояснилось настолько, что отбрасывало серую, зыбкую тень на деревянные дома в викторианском стиле, стоящие по обе стороны Мейпл-стрит. Челси сидела, не говоря ни слова, и лицо Зика сделалось мрачным, как туча.

Злой на самого себя, на распутицу, на то, что он сам замолчал первым, он стиснул зубы и решил, что не произнесет больше ни слова. Какого черта он намекнул, что она с радостью ляжет с ним в постель, если он останется у нее ночевать?

Он понимал, что вел себя неразумно, но пылкость, с которой она ответила на поцелуй, потрясла его. Обняв ее, он застыл, зачарованный теплотой, податливостью, мягкими линиями ее томящегося от желания тела. Он желал ее, представляя себе именно такой — стоящей под дождем в его куртке, наброшенной на плечи, с рассыпавшимися по плечам черными волосами, настойчиво заглядывающей ему в лицо своими зелеными, мерцающими в свете фар глазами.

При одной мысли об этом его охватило нетерпение, а воображение рисовало соблазнительные картины. Господи, от этого прекрасного тела исходило такое тепло, которое заставило его напрочь позабыть о холодном дожде.

Занятый этими мыслями, он едва не проскочил поворот на единственный мотель, где ему удалось забронировать номер в августе — в самый разгар сезона скачек без препятствий среди чистокровных лошадей. Проклиная собственную рассеянность, он резко нажал на тормоз, осторожно свернул за угол и въехал на стоянку в одной из боковых улочек, прямо напротив административного корпуса.

Выпрямившись на сиденье, Челси слегка подалась вперед. Он бросил на нее взгляд.

— Схожу посмотреть, нет ли для меня записки. Может, Билли уже объявился, и нам не стоит волноваться.

— А что, если не объявился? Или оставил вам записку где-то в другом месте?

Зик вздохнул, разминая рукой затекшую шею.

— Тогда я отвезу вас домой и займусь всем сам.

— Вы займетесь?

— Именно так. Я не собираюсь с вами спорить. Ни к чему. Вы же не хотите влезать в это дело?

На ее лице отразилось недоверие и пробуждающаяся ярость.

— По-моему, — нарочито бесстрастным тоном ответила она, — я сама могу решить, во что мне хочется влезать, а во что — нет.

— Верно, — буркнул он. — Примадонны так обычно и поступают, нет?

На мгновение на лице у нее мелькнуло недоверчивое выражение. Зик закрыл глаза, прежде чем даст себя знать гнев Челси. Почему, черт побери, ему не удается просто взять и поговорить с этой женщиной, не оскорбляя ее?

Он попытался придумать какое-нибудь смягчающее его резкость объяснение, но побоялся, что этим не поможет, а, скорее, испортит все. Бросив отрывистое «извините», он протянул руку к дверной ручке.

— Я сейчас вернусь. — Он захлопнул за собой дверцу.

Не успел он сделать и трех шагов по направлению к административному корпусу, как она тоже выбралась из джипа. Зик недовольно посмотрел на нее, стиснул зубы, но промолчал. Мог бы догадаться, что она не станет дожидаться его в машине. Даже возможности попасть под дождь и вымокнуть, и той не упустила, с растущим раздражением думал он.

Шагая рядом с ним, она плотнее завернулась в свой кардиган. Зик сделал усилие, чтобы не обращать внимания, как он обтягивает ей грудь и подчеркивает тонкую талию. Статью она напоминала ему греческую богиню, изваянную из мрамора каким-нибудь Поликлетом. Интересно, она хоть чуть-чуть понимает, как на него действует? Или хочет подействовать — мысль, которая привела его в еще большее раздражение. Распахнув перед Челси дверь и стараясь не дотрагиваться до нее, он пропустил ее вперед, и они вошли в холл административного корпуса.

Ночной администратор, женщина, весившая по меньшей мере килограммов на двадцать больше него, подняла голову от программы скачек, и отвела в сторону несколько седых прядей, падавших ей на глаза.

— Только не говорите мне про непогоду, — бросила она вместо приветствия. — Когда начнутся скачки, ипподром превратится в грязное месиво. Вы номер ищете?

— Я его у вас уже забронировал, — ответил Зик.

— Забронировали? — Прищурившись, она перевела хитрый, оценивающий взгляд с него на Челси и обратно. — Тридцать восьмой?

Он нахмурился, не припоминая, чтобы встречался раньше с этой женщиной.

— Да.

— Тогда вам записка. От брата. — Пошарив рукой позади себя, она вытащила белый конверт из гнезда для корреспонденции. Секунду она с любопытством разглядывала его, потом передала записку.

— Вы что, подрались с ним? — Взяв конверт, Зик пропустил вопрос мимо ушей. — Ну и фингал у вас!

— Ага, — бросил Зик.

Конверт оказался незапечатанным, и из него легко выпала сложенная пополам записка.

Не удовлетворившись односложным ответом Зика, женщина насмешливо вскинула брови и бросила взгляд на Челси.

— Это из-за вас что ли, милочка?

Челси криво улыбнулась женщине.

— Боюсь, что да.

— На вашем месте я не стала бы волноваться по поводу младшего брата, — сказала администраторша, обращаясь к Челси. — Переживет.

Положив Челси руку на плечо, Зик подтолкнул ее к выходу, подальше от назойливого любопытства администраторши, пока та не принялась снова выпытывать у нее про личную жизнь.

— Ой… а вам еще звонили, — воскликнула женщина, когда они шли через холл к двери. — Ваш управляющий из компании по заготовке пиломатериалов, кажется так? — Она подождала, пока Зик снова не повернулся к ней. — Спрашивал, когда вы вернетесь. Знаете, у него еще был такой голос, будто он здорово простудился!

— Спасибо, — процедил сквозь зубы Зик. Интересно, мелькнуло у него в голове, может ли она посоветовать насчет лошадей или принять ставки.

Они стремглав бросились к джипу. Забравшись в салон, Зик провел рукой по волосам, вытирая их, а записку от брата бросил на приборную доску.