Ирен Беллоу - Душой и телом…

Зик прерывисто задышал в такт с ней, не зная, кто задал ритм их телам, двигавшимся в унисон, — он сам, она или какая-то посторонняя сила, которая словно околдовала их обоих.

Медленно, едва сознавая, что делает, Зик плавно вошел в нее и приподнялся на руках, чтобы видеть ее лицо, целовать ее губы, бессвязно бормотать какие-то слова, которые постепенно теряли всякий смысл, пока их тела вели разговор на своем, понятном только им языке.

— Да, Зик… Да, — прошептала она, когда он полностью вошел в нее.

Зик начал двигаться, следуя древнему ритму, на котором испокон веков говорили человеческие тела. Это было сродни ритуальному танцу, который дарил им такое наслаждение, которое, казалось Зику, он никогда не испытывал прежде. Ее страсть разожгла его собственное желание, так же как саксофон во много раз усиливает малейшее дыхание. Зик чувствовал, как они все больше подпадают под власть этой музыки, отдаваясь ей целиком и стремясь к гармонии, о существовании которой он и не подозревал ранее. Руки Челси вцепились ему в плечи, и у нее вырвался судорожный крик. Когда она приподнялась навстречу ему, чтобы разделить с ним последнее содрогание, музыка смолкла, и все мысли мигом вылетели у него из головы.

Умиротворенная, теплая, довольная, Челси медленно просыпалась. В комнате было еще темно, серый свет проникал внутрь через окна, за которыми забрезжил рассвет, но, даже несмотря на то, что голова была, словно в тумане, и она толком еще не проснулась, она сообразила, что Зика возле нее нет. Нащупав пустое место рядом с собой, Челси сразу проснулась.

— Зик? — Она приподнялась на постели. Из приемника слышалась джазовая музыка — ненавязчивая, томная мелодия блюза, исполняемая на рояле. Неожиданно она услышала, как из крана на кухне льется вода.

У нее вырвался облегченный вздох, однако мгновение спустя она снова насторожилась. Судя по звуку шагов, он уже надел что-то на ноги. Через какое-то время Зик появился на пороге полностью одетый — в джинсы, ботинки и куртку, его мокрые волосы были зачесаны назад.

— Челси.

Он произнес только ее имя. Замерев, она внимательно посмотрела туда, где он стоял, пытаясь разглядеть выражение его лица в погруженной во мрак комнате.

— Послушай. — Он провел рукой по волосам. — Я хочу, чтобы ты отсюда уехала. Уехала из Саратоги.

Челси почувствовала быстрый, холодный укол страха, от которого засосало под ложечкой.

— Что… что ты хочешь этим сказать?

— Мне самому нужно заняться этим делом. Я не хочу, чтобы оно тебя касалось.

Теперь слышался лишь приглушенный звук радио и биение сердца Челси, которую внезапно охватила паника. Она с ужасом поняла, что, несмотря на логичность его слов, сейчас случится то, чего она больше всего боялась. Торопясь возразить ему, она покачала головой.

— Нет. Я останусь с тобой.

— Нет, ты отсюда уедешь. И будешь держаться подальше от всей этой истории, пока она не закончится.

Челси передернула плечами, словно ее кто-то ужалил.

— Нет. Мы уже спорили об этом раньше. Не могу поверить, что ты говоришь то же самое, что и тогда, когда я увидела тебя в «Метро» и подошла к…

— На этот раз победа останется за мной. Никаких разговоров. Вот так.

От возмущения у нее перехватило дыхание, и она лишилась дара речи. К аккордам рояля, доносившимся из радиоприемника, прибавились звуки губной гармошки и акустической гитары.

Ночью они и словом не обмолвились о возможной разлуке. Под внешним самообладанием ее охватила самая настоящая паника, которая капля за каплей точила ее, словно вода, бежавшая из оставленного открытым крана. Оскорбленная и недоумевающая, она не хотела вдумываться в значение только что сказанных им слов.

Встав и накинув на себя покрывало, Челси направилась через комнату туда, где стоял музыкальный центр. Она нажала на кнопку, и музыка смолкла. Чувствуя, как першит в горле, она пристально уставилась на Зика.

— Почему?

Снедавшее его волнение хлынуло наружу так же, как внезапно, бурным потоком прорывается через плотину вода.

— Потому что я не хочу, чтобы ты пострадала, черт побери! Не хочу, чтобы на тебя напали сзади где-нибудь в аллее и перебили тебе пальцы. Не хочу быть в этом виноватым.

— Ты и не будешь ни в чем виноват… если до этого дойдет. Я сама могу решить, остаться мне или уехать! — Голос у нее сорвался на крик, когда она повернулась к нему лицом. — Ты не имеешь права принимать решения за меня.

Зик стиснул зубы.

— Так или иначе, я все решаю сам, ангелочек. Утром ты уедешь. Мне нужно съездить в одно место неподалеку, чтобы раздобыть денег. Здесь нет отделений банков, а мне не хочется сидеть и ждать денежного перевода.

— Не смеши меня! У меня в городе в банке есть деньги.

После ее слов в воздухе повисло молчание. У Зика вырвался хриплый звук, в котором сквозило недоумение.

— Неужели ты думаешь, что я возьму деньги у женщины, с которой только что… — Он оборвал себя на полуслове, глубоко вздохнул и отвел взгляд в сторону.

Грудь Челси сжало так, что стало больно, и она почувствовала, как легкие тоже сдавило, словно тисками. Выждав, пока он снова взглянул на нее, она спросила:

— Ну и?

Грубые, недопустимые, неподходящие их ситуации слова повисли в воздухе, так и оставшись невысказанными, потому что ни ему, ни ей они не нравились, хотя и напрашивались в связи с назревавшей ссорой.

— Ну… Челси. — Он сделал шаг к ней. — У меня и в мыслях не было тебя обидеть. Я не хотел так говорить. Просто я хотел… — Протянув к ней руки, он привлек ее к себе, обнял и начал покачивать, пока она вконец не обессилела, и у нее не вырвалось сдавленное рыдание. — Ну, Челси, пожалуйста, не плачь.

Она прижалась к нему, ища успокоения в его сильном, разгоряченном теле, напряженных мышцах и задубевшей от солнца коже. Она всем телом льнула к нему, вцепившись руками в плечи и прижавшись щекой к его груди. Зик притянул ее к себе и поцеловал, и она потянулась ему навстречу, раскрывая губы в страстном порыве, в котором читался вызов, хотя она толком не могла сказать, кому она его бросала: Зику, себе самой или судьбе.

Он бережно опустил ее на постель, и она откинула мешавшее им покрывало. Зик гладил ее тело, а она нащупала молнию у него на джинсах. Связывавшая их нить физического влечения сменилась мгновенной, бурной и всепоглощающей страстью.

Прижав его к своему телу и позволив войти в себя, Челси почувствовала, как рушатся все барьеры, разделявшие их, а мысль о разлуке напрочь улетучивается из головы. Она нуждалась в нем так, как раньше даже не могла вообразить. Их страсть была подобна брошенному в землю семени, которое, появившись на свет из-под шелухи, обрастает молодыми побегами и цветет, когда настает пора обеспечивать продолжение рода. Челси всем телом потянулась навстречу этому чувству, издав невольный стон, в котором можно было разобрать имя Зика…