Эми Эндрюс - Только не замуж!

Его внимание привлек большой плакат на двери. Изображение кратера Барринджер в Аризоне. Он знал его, потому что поразился этой яме, образовавшейся за пятьдесят тысяч лет до его рождения. Он там даже несколько раз побывал. Огромная коричневая оспина у черта на куличках, странная, даже уродливая в сравнении с красотой других космических изображений.

Она шевельнулась, и Так взглянул на нее. Ее рука на его животе сжалась в кулачок, ноготки легонько его царапнули, и он закрыл глаза в предвкушении наслаждения. Как и своей эрекции.

– Доброе утро, засоня! – Он открыл глаза и поцеловал ее в волосы. Но как же ему надо было ехать.

Кэсси почувствовала тепло, вдохнула запах Така. Он занимал все ее мысли.

– Хм-м, – мурлыкнула она, вытянулась рядом с ним, ее глаза медленно открылись. Она улыбнулась, когда ее острый, как у птицы, взгляд приметил бугорок эрекции за его плоским животом.

– Хм-м-м, – повторила она, а ее рука скользнула сначала к его животу, а потом к мужскому достоинству.

От этого прикосновения Так закрыл глаза, а его бедра напряглись от желания обладать ею. Он положил ладонь на ее руку.

– Мне нельзя оставаться. У меня в одиннадцать совещание, которое нельзя пропустить.

– О-о-ох. – Она сжимала его детородный орган, большой палец чуть надавливал на твердую головку.

Так отвел ее руку – но это ему не помогло.

– Зачем, – спросил он, силясь отвлечь ее, – ты повесила на дверь изображение кратера Барринджер?

Кэсси оторвала взор от его мужской прелести и увидела, как он опустил подбородок на грудь. Не похоже, чтобы его просто было отговорить, но само знание им этого кратера от падения метеорита вызвало ее интерес. Она вздохнула, повернула голову к двери и другой щекой приложилась к его груди.

– Всегда хотела туда съездить. – Она взглянула на плакат. – В Австралии только один такой – протока Уолфа. Мама возила меня туда, когда я была еще маленькой, и это очень меня поразило. Мы с девочками хотели съездить в Аризону десять лет назад, но тогда… тогда между нами произошел большой-пребольшой раздрай, вот ничего и не вышло.

Она повернула голову и снова оперлась подбородком о его грудь, смотря прямо в его неземные глаза. Так непроизвольно провел рукой по ее спине. Кровать была узкой для двоих. Поэтому он чуть придерживал Кэсси за спину, чтобы она не упала.

– Вот я и пообещала себе непременно там побывать. Сделаю подарок самой себе после трех месяцев в Корнелле.

Так хохотнул:

– Звучит куда благоразумнее, чем мечта отдохнуть в Дейтона-Бич во Флориде.

Кэсси кивнула. Но при чем здесь благоразумие? Ни о чем таком она не думала. Хотя всегда была благоразумной. Опрометчивостью и неосмотрительностью не отличалась.

Кроме последних дней.

Так сделал ее опрометчивой и неосмотрительной. Но разве не простителен один импульсивный поступок за тридцать лет?

– Значит, ты бывал там? В Барринджере?

Так кивнул:

– Правда, несколько раз. Звезды оттуда выглядят восхитительно.

– Ну, по-другому и быть не может. Это же в середине пустыни. Никакого рассеянного света. Чистейший воздух.

– Да. – Так улыбнулся, поднял локон ее волос и пропустил между пальцев. – Ну… о последней ночи…

Кэсси положила подбородок на его грудь:

– Прости, но я думаю, мое либидо не совсем в порядке. Мне просто было нужно…

Так усмехнулся:

– Еще один хит, да?

Кэсси не нравилась мысль стать поклонницей Така. Она была далека от подобного состояния – даже если в будущем появятся его доказательства.

И ей надо быть настороже.

– На либидо влияет множество факторов, часто не подконтрольных сознанию. – Она старалась найти объяснение своему странному поведению.

– Значит, тебе еще раз понадобятся мои услуги? – Так призадумался, не заняться ли ему какой-нибудь студенткой, которую его слава заботит даже меньше, чем Кассиопею футбол. Нет, не пойдет.

Соски Кэсси с вызовом прижались к его груди, словно выточенной из глыбы льда, а не состоящей из горячих мышц. Она посмотрела на его не проходящую эрекцию. Ее ноздри затрепетали. Лоно возбуждалось.

– Возможно, – мурлыкнула она, очарованная рельефностью мускулов его груди, а ее пальчики слегка дрожали, когда ее рука двинулась вниз.

– О нет, нет, не надо. – Так отвел ее пальцы, прежде чем они достигли вожделенной цели. – Мне правда надо ехать.

Кэсси взглянула на него.

– Я быстренько. – Она прильнула к нему и начала целовать ребра, пупок и бедра.

Так закрыл глаза, почувствовав жар ее губ.

– О боже, я создал чудовище, – простонал он, не в силах воспротивиться ее стремительной атаке. Он провел руками по ее волосам и отдался наслаждению. Все его деловые планы пошли прахом.

Когда через два дня она позвонила и попросила его о еще одной ночи, Так нанял вертолет, чтобы не трястись восемь часов в машине. К счастью, деньги у него были.

Через два дня она позвонила снова. Но на сей раз не просила приехать, поэтому он немного нервничал, когда в десять вечера постучал в ее дверь.

– Еще раз? – спросил он, когда она открыла.

Надпись на ее футболке гласила: «Никогда не пей, и будет все». Она выглядела одновременно привлекательной и слишком серьезной, миловидной и заучившейся, со своим карандашом за ухом. Ему так ее захотелось, что, не дождавшись ответа, он обнял ее, развернул и закрыл дверь ее телом, а потом начал жадно целовать.

Черт, они и до кровати не успели дойти.

Он даже не задумался о логотипе на ее футболке, потому что сразу сорвал ее. И все тут же потеряло смысл, кроме их безумного влечения друг к другу, усиливающегося с каждым днем разлуки.

На следующее утро каждая косточка Така, каждая мышца протестовала против еще одной ночи на матрасе Кэсси. Он был слишком стар и изранен на футбольных ристалищах для такого спорта.

Кэсси уже встала и ушла. Так не нашел ее взглядом. Было восемь часов. Что ж! Неудивительно – заснули-то поздновато.

Но куда она делась?

Так с трудом поднялся и подошел к кипе одежды у двери. Оба его колена болели. Он надел шорты и натянул через голову футболку. На полу валялось разное тряпье – в том числе майка Кэсси с надписью: «Ученых-ракетчиков ждут везде».

Он подошел к ее столу и положил майку в ящик. И только тут заметил ее записку. Она гласила:

«Мы больше не можем этим заниматься, Так».

Что ж, она чертовски права. Ее кровать – не для двоих.

«У меня все из рук валится. Не могу сосредоточиться. И думаю только о тебе. Лучше мне сказать всю правду без прикрас. Я знаю, что при напряженной работе, концентрации и под воздействием лекарств мое либидо можно будет обуздать. Я долго мечтала о Корнелле, это часть моего грандиозного плана, и я надеюсь, что ты его не разрушишь. И, раз ты больше меня поднаторел в таких, как у нас с тобой, делах, ты не позволишь мне его разрушить. Если я буду звонить, пожалуйста, не отвечай. Еще никто не умирал, если у него отнимали любовь, и со мной ничего страшного не случится. Все было весьма забавно, но пора кончать».