Энн Чарлтон - Звезды любви

— Нет. Да, — тихо ответила Кейт, и Роберт ответил ей глубоким вздохом.

— Неужели нельзя дать честный ответ, Кейт? Нет-да. Что это за ответ? — Он опустил голову, признавая свое поражение.

— Вы задали мне два вопроса, Роберт. И я дала вам два ответа.

При этих словах он быстро поднял голову, вспоминая произнесенные им слова. В его глазах вспыхнул какой-то новый свет.

— В таком случае, — произнес он, подходя к ней, — давайте разберемся.

Он поднял ее с дивана и притянул к себе.

— Ведь я бы мог убить вас, Кейт. — Кейт увидела, как на скулах его заиграли желваки. — Но сначала…

Его поцелуй едва ли был нежнее предыдущего, но на этот раз Кейт поняла, что боль и отчаяние делают его губы такими жесткими и суровыми. Она попыталась высвободиться из его объятий, но Роберт крепко держал ее в своих руках.

— Уже жалеете о содеянном, Кейт? Я должен был уже понять, что вы не позволяете себе даже минутной слабости. Вы хотите высвободиться?

Она кивнула, и он с мрачным видом выпустил ее из рук.

— Я хочу высвободить только руки, — сказала она, обвивая руками его шею, — чтобы я тоже могла обнять вас.

Он некоторое мгновение в замешательстве смотрел на нее, боясь поверить тому, что услышал, потом прижал ее к себе.

— Кейт, — произнес Роберт приглушенным голосом, чуть не зарыдав от восторга и зарывшись лицом в ее волосах. Она почувствовала, как из его тела уходит напряжение, и испытала гордость и ликование от того, что ей подвластно совершение такого чуда. Теперь она тоже держала его в своих объятиях и знала, что он нуждается в ее прикосновениях, ее ласке нисколько не меньше, чем она — в его. Она подняла лицо навстречу его поцелую, и их губы жадно приникли друг к другу. У нее больше не было нужды сопротивляться и скрывать свои чувства, поэтому она ответила на его поцелуй со всей страстью, которая теперь, наконец, нашла себе выход.

— В тот вечер, когда ты была здесь, Кейт, — наконец произнес он, — я так страстно желал тебя, и мне показалось, что ты смягчилась в своем отношении ко мне. Было так трудно устоять перед соблазном оставить тебя на ночь, но я знал, что позволил тебе слишком много выпить… — Он грустно улыбнулся. — И я вдруг представил себе, с какой ненавистью ты меня встретишь на следующий день. — Он отвел от лица длинную прядь ее волос. — В тот вечер мы слишком быстро перешли от борьбы к любви, и я испугался, что если я заставлю тебя так сразу окунуться в любовь, то могу этим все испортить. Опасные последствия сиюминутной радости были слишком велики. Ты была такая разгневанная, что я подумал, что вряд ли есть смысл говорить тебе о том, что я остановился лишь ради тебя самой — чтобы защитить Кейт от самой Кейт. И уж совсем не было смысла пытаться разубедить тебя в неправильности твоей интерпретации моего столь героического, — его рука продолжала ласково теребить ее волосы, — воздержания. Но никогда в жизни я еще не чувствовал себя более беспомощным, чем в тот момент.

— Прости меня. Я даже не дала тебе ни малейшей возможности высказаться, но потом я просто умирала от желания узнать…

— Почему, черт возьми, ты не дала мне возможности все объяснить тебе уже на следующий день? — спросил он. — Я не совсем представлял себе, как я мог бы это сделать, не вызвав бурю твоего гнева, но я все-таки надеялся, что найду способ объясниться. И потом эти твои идиотские штучки, что ты, якобы, ничего не помнишь…

Кейт облизнула губы.

— А ты помнишь тот телефонный разговор с Эндрю?

— Ты хочешь сказать, что водила бедного парня за нос?

— Нет. Это был вообще не Эндрю. Звонил какой-то мужчина, чтобы спросить, есть ли в продаже кувшины для вина, и я…

Роберт смотрел на нее с недоумением, а потом разразился гомерическим смехом.

— Ну, Кейт, ты даешь — с тобой не соскучишься! А этот несчастный, наверное, подумал, что он сходит с ума!

— Нет, он подумал, что это я — не в себе.

— Так, значит, весь этот цирк насчет поездки с молодым Барретом был выстрелом из тяжелых зенитных орудий по бедному Роберту?

— Да, на самом деле я собиралась ехать в один небольшой магазинчик возле Национального парка, чтобы сдать для продажи несколько керамических кувшинов Луизы.

— Но почему ты сразу не сказала об этом? — в его голосе проскользнуло раздражение, хотя он продолжал нежно прижимать ее к себе и его руки ласкали ее плечи.

— Все мой несносный характер! Если это тебя хоть как-нибудь утешит, то знай, что позже я приняла решение увидеть тебя и объясниться. Но, когда я приехала повидать тебя, неожиданно появилась Соня Марсден…

— Ох, эта Соня! — Роберт издал глубокий вздох. — Да, она действительно появилась в самый неподходящий момент. Ей вообще свойственно появляться не вовремя.

— И она сказала… — Кейт запнулась. — У меня сложилось впечатление, что ты и она — что у вас близкие отношения…

— И я не предпринимал никаких усилий, чтобы рассеять сложившееся у тебя впечатление. Иногда бывали моменты, когда я вообще не хотел о тебе ничего слышать, и поэтому редкие вспышки твоей ревности в отношении Сони, которые я замечал иногда, меня очень обнадеживали и ободряли. В тот день, когда она вошла в эту комнату, ты подумала совсем не то, что было на самом деле. Она никогда не оставалась здесь на ночь. Ее отец — очень важный для меня клиент, поэтому я несколько раз приглашал ее пойти со мной на некоторые приемы — после этого она стала заходить ко мне в галерею — иногда одна, иногда с приятелями и знакомыми. Наши отношения не могли закончиться ничем серьезным, и она это знала.

Кейт вспомнила мужчину, который сегодня обнимал Соню за талию.

— Она нашла себе кого-то другого?

— Да. — Он снова склонился к ее губам, и она почувствовала, как его язык приятно щекочет ее губы, пытаясь приоткрыть их. — Я сегодня вечером пришел в твою галерею один, — прошептал он, — чтобы еще раз попробовать достучаться до тебя…

— Но ты был так сердит — из-за этой истории с Б. Рэнсомом.

Он еще сильнее прижал ее к себе и засмеялся.

— Таинственный Б. Рэнсом! — На одно мгновение он стал совсем серьезным. — А у тебя талант, Кейт. Ты тоже тщеславна?

Его предыдущая любовь — Диана — была, видимо, очень тщеславна. Кейт почувствовала острую зависть к этой женщине, которую он любил, а потом испытала к ней благодарность за то, что она покинула его.

— Очень, — засмеялась она. — Я хочу удостоиться Первой премии, которую бы присудил мне известный критик Роберт Бомон.

В его ответной улыбке сквозило явное облегчение, и Кейт поняла, что она дала как раз такой ответ, какой ему был нужен.

— В конце концов… осталась только одна вещь, которая требует разъяснения, — вдруг сказала Кейт. — Почему ты написал нам такое резкое, грубое письмо относительно вывески?