Эйми Карсон - Нежданный гость

– Тебе ни к чему стоять здесь, я сам все сделаю.

Теплая волна благодарности разлилась по ее телу. Она быстро моргнула, чтобы не подать виду.

– Не могу же я со спокойной душой оставить тебя замерзать одного, учитывая, что сама заварила эту кашу.

Мейсон, по обыкновению, промычал в ответ что-то неразборчивое. Соглашался с ней? Не соглашался? Или просто с максимальной краткостью констатировал, что она не в себе?

– В следующий раз, когда решишь выходить замуж, обещай мне использовать обычное стекло. И без имен.

Глядя на этого мужчину, трудно оставаться равнодушной. Погрузившись в работу, он зажал зубами нижнюю губу. Память услужливо подсунула Рииз воспоминание о том, как Мейсон простоял пять часов в очереди, добывая билет на шоу, которое она очень хотела посмотреть. Забавно, как глубоко погребены хорошие воспоминания под грудой плохих. Рииз увидела, что Мейсон замерз. Время от времени останавливался, чтобы согреть пальцы дыханием, тут же превращавшимся в облачко пара в ледяном воздухе. Периодически переминался с ноги на ногу. Она несколько раз предлагала ему выйти, но он отказывался, говоря, что хочет быстрее закончить. С каждой стертой надписью ее благодарность возрастала.

– Спасибо за помощь, Мейсон.

– Нет проблем. – Будто не сделал ничего особенного.

– Почему ты приехал? – Ей внезапно по-настоящему захотелось это понять.

Руки Мейсона замерли, в течение нескольких секунд шлифовальная машина жужжала вхолостую. Пока он наконец не выключил источник питания и не приладил на фигуру крышку. Повернулся к Рииз:

– Меня прислал психотерапевт.

– Психотерапевт? – Эти слова поразили ее с силой электрошока.

Мейсон неловко поежился, то ли от холода, то ли от ее взгляда, и, перейдя к следующей вазе, снял с нее крышку и включил машинку. Какое-то время возился с постаментом, снова наполнив морозильник свистящим звуком сдираемого льда, похожим на тот, с которым ледяной воздух царапал ей горло, в то время как грудь горела от бурлящих чувств.

– Я не могу нормально спать, – пояснил он. От этих слов у Рииз закололо сердце. Ожидая его возвращения из Афганистана, она пыталась подготовиться и изучила основные проблемы, с которыми сталкивались солдаты по возвращении. Она пристально вглядывалась в профиль Мейсона, будто черты его лица могли ответить на все вопросы.

– Кошмары?

– Нет. – Он покачал головой, сосредоточившись исключительно на вазе. – Мне просто трудно заснуть. Когда я наконец засыпаю, к счастью, сплю спокойно. Не вскакиваю посреди сна, если ты это имеешь в виду. – Господь свидетель, перед разводом она слишком часто доставала его по поводу посттравматического синдрома.

Пауза затянулась. Мейсон снова переключился на вазу. Рииз еще какое-то время смотрела на него. Неужели психотерапевт считал, что, разрядив атмосферу в их отношениях, можно облегчить его беспокойное состояние? Мейсона явно что-то тревожило. Она почувствовала это сразу, когда, глядя в зеркало, встретилась с ним взглядом. Но она определенно у него в долгу за помощь с ледяными скульптурами.

– Я ушла, потому что ты не хотел говорить со мной, Мейсон.

Сначала показалось, он не расслышал ее за шумом шлифовальной машины. Продолжал работать, стирая ее имя, маленькие осколки льда разлетались во все стороны. Но он отреагировал:

– Не говорил, потому что не знал, что сказать. Я не мастер разговоры разговаривать. И никогда им не был.

– Мне необходимо было чувствовать, что я часть твоей жизни. А ты отгородился от меня.

В его хриплом смехе не слышалось ни капли веселья.

– Можешь поверить, в тот момент ты бы не захотела оказаться в моей голове. Черт, я и сам не хотел бы оказаться там.

Ей стало больно от этих слов. Не стоит, чтобы к другим ненужным чувствам, которые вызывал бывший муж, добавились сочувствие и понимание. Тем более для них уже слишком поздно.

– Я хотела помочь.

Мейсон сжал губы и отвел в сторону шлифовальную машинку. На мгновение их взгляды встретились. Ожившие призраки прежних скандалов с силой надвигающегося землетрясения заполнили морозильник.

– Ты не могла. – Он вынул из кармана зажигалку и чиркнул кремнем, высекая язычок пламени. Поднеся огонь к клювам лебедей, Мейсон расплавил лед в том месте, где они соединялись. – И никто не мог, Рииз.

Она почувствовала, как вспыхнуло прежнее возмущение, напомнив, почему не хотела затевать этот разговор. Неужели он полагал, что от этих слов ей станет легче? Этот человек не создан для близких отношений.

– Наверняка кто-нибудь смог бы, если бы ты позволил. Неужели не понимаешь, совместная жизнь именно для того и существует.

Подтаяв, клювы лебедей стали короче и грубее. Мейсон молча убрал зажигалку. Да будь он проклят!

– Я забыла свою прежнюю жизнь и начала все сначала. Когда я ждала твоего возвращения, почти перестала общаться с родителями и отдалилась от друзей. Мои родители постоянно твердили, что ты никогда не изменишься и я должна вернуться в Нью-Йорк на время, пока тебя нет. Но мне хотелось создать свой дом. Наш дом.

Мейсон, промолчав, протянул руку, меняя один инструмент на другой.

– Ты хоть представляешь, как я ждала твоего возвращения? – Голос Рииз против воли повысился. – Ждала, что ты вернешься ко мне!

На лице Мейсона появилось необъяснимое выражение. Взяв маленькую электропилку, он аккуратно распилил на две части ледяной постамент, на котором стояли лебеди. Птицы освободились друг от друга, но у них слегка повредились клювы, правда, больше их ничего не связывало. По какой-то причине это окончательно вывело Рииз из себя.

– Даже когда ты вернулся из Афганистана, тебе, видимо, не хотелось, чтобы я была рядом.

– Я чувствовал себя каким-то оцепеневшим. Несмотря на слезы, которые жгли ей глаза, голос Рииз звенел от гнева.

– Я была бы рада сказать то же самое, Мейсон. Оцепенеть здорово. Но ты заставил меня чувствовать себя последним дерьмом. – От этих грубых слов почему-то стало легче.

У Мейсона вырвался вздох, первое проявление хоть каких-то эмоций.

– Черт, Рииз, я не хотел.

Она уже не могла остановиться и, не глядя на него, выпалила:

– Ты отвернулся от меня, как от ничтожества. Мне понадобились месяцы, годы, чтобы прийти в себя.

В наступившем ледяном молчании Мейсон положил пилу на полку морозильника и повернулся к Рииз. В охрипшем голосе звучала искренняя боль.

– Прости, что я принес тебе столько горя, ты заслуживала лучшего.

Эти слова проникали в глубину души, смягчая давнюю обиду, затягивая гноившуюся годами рану. Рииз удивленно взглянула на него, не понимая, почему эти простые слова так подействовали на нее. Даже тогда она не до конца осознавала, как отравляли ее чувства, которые теперь наконец ушли.