Энн Оливер - Расставание отменяется

Три часа назад она в одиночестве поедала поздний ужин в номере, прислушивалась к показательно-веселой потусторонней публике и наблюдала за живыми праздничными гуляньями со своего балкона. Где ей доведется встречать следующий Новый год? Что зря загадывать? Поживем и встретим. Нечто новое. В одном из миров. И ей захотелось выскочить и обнять все живое, пока она еще в силах сделать это и почувствовать себя его неотъемлемой частью.

Она уже приняла ответственное решение. И передумала. Джетт. Сегодня вечером. Ее шанс хоть немного пожить ради себя, прежде чем придет ответ, определяющий будущее. Конечно же вероятность весьма высока. Но главное позитивный настрой. Как бы она ни отбрасывала мысли подальше, придется одолеть сомнения и выполнить рекомендации. Хирургия. Шик и хвост пистолетом.

Но не сегодня вечером. И даже не на следующей неделе.

Бри права, после интерлюдии с Джеттом ей захотелось попробовать вместе с ним и главное блюдо.

Она нетерпеливо покачалась на пятках. Что, если он не у себя? Сумасбродствует в честь Нового года на пару со случайной девицей? Примерно как с ней в Рождественский сочельник?

Она услышала треск в динамике.

– Оливия. – Механический голос, как у автоответчика.

Итак, слово за ней. Жаль, видеокамера работает только в его номере, и ей не видно выражения его лица. Чтобы понять, не выставляет ли она себя перед ним полной идиоткой. Она поправила свой дурацкий колпак и улыбнулась:

– Так ты все-таки узнал меня.

Молчание. Такое долгое, что можно уже выписать блестящее «С Новым годом» даже вечно заедающей шариковой ручкой.

– Что случилось?

– Бри упоминала, что ты сегодня вечером ничем не занят. Ну и, поскольку я… – Она примолкла, сглотнув слова, которые просились на язык. С тем чтобы не дать ему возможность сказать «нет», чертовка. Она не вымаливает милостыню, контролирует ситуацию. Она приподнялась на цыпочки ближе к динамику, словно вовлекая его в свою игру. – Девять минут до полуночи. Впусти меня, я хочу поздравить тебя с Новым годом. – Она глянула на пакет в руках. – Принесла всякую всячину.

– Чепуха в решете.

– Восемь минут тридцать секунд, время пошло.

Двери подъемника в пентхаус гостеприимно раздвинулись.

Она радостно вздохнула, набираясь достоинства, насколько хватит, и гордо ступила в лифт. Тут же захотелось выскочить, пока не поздно. В зеркале на задней стене отразилась особа с рыжими космами под сдвинутым набекрень колпаком из зеленой фольги, глаза-блюдца. Веснушки и обработанное многолетним загаром лицо решительной морячки. Явно не его типаж. Ну да, она уже навела справки в Интернете насчет Джетта и его предпочтений.

Пальцы крепко обхватили пакет. Если приступ смущения чреват летальным исходом, она сейчас и умрет.

– Привет, – выдохнула она в открывшуюся дверь и, не глядя на него, зачарованно подплыла к магнетической панораме. Надо же, вся стена стеклянная. В комнату пробивался свет из коридора навстречу немо мерцавшему телеэкрану. – Ого, ну и вид! Из твоего пентхауса. Посмотри, почти как гавань в Сиднее, так здорово!

– Тасмания и ее гуманоиды вне сравнений. – Его подтаявший сочный баритон прокатился теплой волной по ее позвонкам, ее веки прикрылись. Знакомый по регате запах хвойного мыла поддразнивал ее ноздри. Нахлынуло неведомо странное томление оттого, что он позади, за ее спиной.

Обернувшись, она водрузила пакет со всякой всячиной на дымчатое стекло обеденного столика, зарезервированного под его помигивающий компьютер, и наконец взглянула на причину, побудившую ее пока что оставаться здесь.

– Вы тоже из травоядных. Мы квиты.

Едва брезжит свет в закутке, сумрачный воздух загустел от повисшего напряжения. Он прочесал ладонью спутанные волосы – явно не впервые за сегодняшний вечер.

Она улыбнулась и потянулась к пакету, холодея от предчувствий. Сбросила сандалии.

– Как ни глупо, я уже закатилась сюда.

Она принялась выкладывать содержимое пакета на стол. Бутылка ее любимого белого игристого, корзиночка с клубникой, нарезка сыров в фирменной упаковке. Виноград.

– Что все это значит?

– Новый год, – она глянула на отсчет времени на онемевшем телеканале, – через четыре минуты и двадцать секунд. И я хочу отпраздновать.

– Хорошо. Ладно. Все-таки Новый год.

– Так и есть.

Похлопав вспотевшими ладонями по бедрам, она еще раз взглянула на экран. Публика надрывно веселится на кругах Сиднейской набережной.

– Три минуты. – Что ж, на всякого мудреца довольно простоты, и она принялась открывать бутылку шампанского. – Не хочется выглядеть одиноким клоуном в глазах публики. – Да хранит ее этот фольговый колпачок.

Он покачал головой:

– Клоуном – никогда. Ты выглядишь великолепно. Сексуально и гламурно. Чертовски неотразимо. Почти.

Ее кровь засахарилась, просто сироп, однако голосок звенел все так же беспечно.

– Не стоит благодарности. Бокалы? – Она колдовала над оберткой и наблюдала, как он подошел к бару и подцепил, нет, не хрустальные фужеры, пару высоких стаканов. Замечательно. Она не будет придираться к мелочам, не до того.

Хлопнула пробка, и бодрое шипение беспроигрышно озвучило номер.

– Наилучшее, от Тасси. – Она наполнила бокалы, он держал их в руках, затем поставила бутылку на стол. Он вручил ей бокал, их пальцы соприкоснулись слегка, однако вполне чувствительно для нее. В ушах зазвенел ветер. Как в тот – самый последний – раз, когда Джетт прикоснулся к ней. Она вгляделась в высь непроницаемо темную.

– Счастливого Нового года, Джетт Дейвис.

– И тебе.

Они отпили вина для дегустации. Она прислушалась, как шипучие пузырьки проскальзывают в горло, облизнула сладкие губы и сказала:

– Если не возражаешь, взаимно. – Подхватила фольговый козырек. Приподнявшись, нахлобучила убор на его макушку, для надежности подвела под подбородок резинку. Щелк! И мужественно улыбнулась. – Еще сорок пять секунд, и стрелки сойдутся. – Она зачарованно посмотрела на его губы и вошла в соблазн. – Могли бы не дожидаться.

Она так и не поняла, кто взял на себя инициативу, но знала наверняка, его губы на ее губах, и она теперь не отсчитывает последние секунды до полуночи.

Во всем мире для нее остался только он, парень, которого она целует. Пахнет шампанским, мускусом и сладостью соблазна. Кружит ей голову. Сводит ее с ума и посылает туда, куда указал. И она ждет не дождется повторения.

Как Джетт ни сопротивлялся, но их губы каким-то образом соприкоснулись, и он уступил. Его бодрят ее забавные сюрпризы, а ее губы так нежны, теплы и податливы. Он беспечно объял ее и притянул ближе, ее тело тает и обтекает его плоть, словно ромовая подливка над сливовым пудингом.