Никки Логан - Красивый, богатый, свободный…

– Они не попались. Ваш отец во всем признался.

– Что вы имеете в виду?

– Один раз они поддались порыву. Он пожалел, что предал обещание, данное вашей матери. Поэтому рассказал ей о своем поступке и больше никогда не виделся с моей мамой.

Хотя он предавал Лору Мур всю жизнь, тайно любя другую. И предавал себя, не поддаваясь любви. Бедный Натаниэль. Бедная Лора. Бедная мать Таш. Ни одного счастливого человека в этой истории.

– Она рассказала вашему отцу?

Таш опустила глаза:

– Нет. Он узнал от общих друзей.

– Недостаток характера – семейная черта.

Таш сильно ткнула его в грудь.

– Вы можете оттачивать свою язвительность на мне, но не смейте ставить под удар женщину, которая не может защитить ни себя, ни свои поступки.

Эйден не ответил, его глаза потемнели и загорелись. Ее удар даже не сдвинул его с места.

– Должно быть, она была та еще штучка, ваша мама, – выдохнул он. – Внушить такую страсть своему ребенку. Вдохновить моего отца на такую подлость.

– Она была удивительной женщиной. А для танго нужны двое.

Его рука двинулась вверх, намереваясь поправить выбившуюся прядь ее волос. Перед ее глазами возникла картинка, как они с Эйденом танцуют танго. Соски мгновенно напряглись.

– Вы верите этому.

– Да, – выдохнула она. – Мне жаль, что это причинило боль вашей семье, но я не жалею, что у моей матери был единственный божественный уикэнд.

– Она так сильно его любила?

– Она жила ради него.

До того дня, когда просто не смогла больше жить, даже ради него.

Эйден опустил голову и закрыл глаза. Таш подумала, что его мир рухнул.

– Вы хотите отменить заказ? – спросила она после молчания, которое показалось ей вечным.

– Нет. У нас контракт. Кроме того, следующий шаг – мой отец. Ему решать. Если он попросит вас уйти, вы уйдете?

– Если он меня попросит. Да.

Но он не попросит. Воспоминания о ее матери слишком сильны.

Хотя если, оставшись, она причинит ему боль, то, конечно, уйдет, независимо от его желания.

– Вы парадоксальны, – пробормотал Эйден, опершись на старую стойку. Манжеты его дорогого костюма задрались, когда он скрестил руки на груди. – Жарден назвал вас коварной.

– Кайл – подлый пьяница.

– Но он не ошибся.

Ее сердце упало. В самом деле? И он тоже? Почему-то Таш ожидала лучшего от сына мужчины, которого любила ее мать. Это, вероятно, глупо.

– Есть в вас что-то… – продолжал Эйден. – Трудно уловить.

Он очертил пальцем вырез ее платья. У нее сразу перехватило в горле, что-то вздымалось и раздувалось, как шар тепла, в груди. Связь. Готовая обжечь.

– Две минуты назад вы были рассержены.

– Я и сейчас сердит. Только не на вас.

– И две минуты назад ты думал, что я сплю с твоим отцом.

Эйден подвинулся ближе.

– Но ты не спишь. И облегчение по этому поводу волнует.

– Почему облегчение? – Таш не посмела спросить, почему волнует.

– Потому что теперь это могу сделать я.

Тепло пальто, висящих у нее за спиной, было ничто по сравнению с жаром, исходящим от Эйдена, когда он набросился на нее, овладев ее губами с такой уверенностью, что у нее перехватило дыхание. Будто он точно знал, как хорошо они подходят друг другу и каким будет ответ. И как вяло она будет сопротивляться. Он крепко держал ее в объятиях. Каждый страстный пылкий взгляд, которым он одаривал ее, вел к этому моменту. Таш почувствовала это еще в кафе, когда Эйден впервые прошел мимо ее столика.

Таш хотела отреагировать на его настойчивость и явную сокрушительную мужественность, но что-то подсказывало: стоит уступить хоть немного, и она пропала. Эйден Мур знает, что хочет. Он будто почувствовал легкую отстраненность Таш, его пальцы, подкравшись, зарылись в ее волосах, нежно сжали в кулаках густые локоны и потянули. Ее шея обнажилась для разрушительного воздействия его губ. Властное прикосновение заставило кровь бежать еще быстрее. Каждая ее частичка отвечала на его магнетическое притяжение. Было бы так просто обнять его шею и держать, пока он не зацелует ее до полусмерти. Она позволила приподнять ее на деревянную стойку и обхватила ногами его пояс ницу.

– Как ты объяснишь это своей матери, не слишком ли жестко? – выдохнула Таш между поцелуями. Если бы она могла мыслить яснее, возможно, также подумала и о том, как его отец воспримет эту новость.

– Я, как правило, не спрашиваю у нее разрешения, чтобы с кем-либо переспать.

– Ты решил, что я буду спать с тобой, – выдохнула Таш.

– О, ты будешь. – Он прикусил губу. – Кроме того, ты никогда не будешь приходить на семейные ужины или что-то в этом роде.

Эйден имел в виду ситуацию, сложившуюся в их семье. Таш понимала это. Суровая реальность выхватила ее из чувственного тумана, отбирающего силы. Она пообещала себе, что больше никогда не допустит такого к себе отношения. Эйден приподнял веки, явив совершенно остекленевшие глаза.

– Что?

Таш подняла руки и прижала их к его груди с такой же решимостью, как он целовал ее, вдохнув драгоценного воздуха, проникшего между ними. Немного, но достаточно.

– Мы не можем этого делать.

– Ты имеешь в виду, не здесь?

– Я имею в виду вообще.

– Но ты же не спишь с моим отцом.

Как будто это единственное, что стояло между ними.

– Я сейчас работаю на вас.

– И что?

– Это абсолютно неуместно.

Такая мысль явно не приходила ему в голову.

– И слишком грязно.

Он притянул ее к себе. Улыбнулся как Чеширский кот.

– Я и рассчитывал на то, что это будет грязно.

– Эйден, остановись.

Таш оттолкнула его, он же отстранился всего на дюйм. Но все-таки остановился. Именно тогда, когда это было важно.

– Ты серьезно?

– Конечно, серьезно. Ты думал, я просто разыгрываю недотрогу?

Эйден наморщил лоб.

– Ну да. Что, слишком публично?

Действительно, риск, что кто-то постучит в дверь, способствовал еще большему напряжению, чем было бы при других обстоятельствах. Но не это останавливало Таш.

– Нет, слишком близко. Мы с тобой едва ли придем к соглашению. Плюс я едва тебя знаю.

– Ты знаешь мою семью. Знаешь, где я работаю, что люблю на обед и как пью бурбон. И ты знаешь, что происходит, когда наши феромоны начинают смешиваться. Что еще?

Вероятно, именно так обстоит в его мире, где отношения исчисляются днями.

– Мы никому не скажем. Будем встречаться тайно. Тогда проблем не будет.

Таш уставилась на него. Боже, он умен, красив и совершенно наивен!

– В том-то и проблема. Ее просто не видно.

И нечестно. И дешево. А она покончила с дешевыми чувствами. Его шипение точно отражало выражение лица.

– Ты не привык к отказам, не так ли?

Его смех прозвучал издевкой.

– Я не запла́чу, если ты об этом. И не стану умолять.

– Представить не могу, как бы это выглядело.