Людмила Леонидова - Рождество в Париже

— Еще с вами полчаса потусуется и упустит, — прокричала на бегу Зойка, схватив Машу за руку.

Офис, в котором размещалось турагентство, Маша долго не могла найти. Наконец две старушки во дворе показали ей на подвал.

— Там раньше прачечная была, а теперь все спрашивают это… — Бабулька наморщилась, вспоминая трудное название.

— Турагентство, — подсказала Маша.

— Да, его, — подтвердили бабушки хором.

В подвале было темно, пахло сыростью. Маша толкнула на ощупь дверь и сразу очутилась в комнате, выложенной белым, черным и еще каким-то кафелем. Выше кафеля начинались темно-зеленые ободранные стены. На них были развешаны одинаковые плакаты с черноволосой девушкой в купальнике, зазывающей совершить увлекательное путешествие в Турцию.

— Ну, наконец-то! Мы вас заждались! — зычным голосом встретила ее полная молодая девушка в красной пуховой кофте, расшитой черным бисером. Но, увидев нескрываемый ужас в глазах Маши, неуверенно спросила: — Это вы звонили насчет Парижа?

Напротив девушки, спиной к Маше, сидел кто-то в коричневой дубленке с белым воротником. Между ними на обшарпанном столе стояли бутылка водки и два стакана. Маша попятилась назад, но человек развернулся, и Маша увидела смуглое симпатичное лицо парня, смеющиеся карие глаза, густые черные волосы.

— Проходите, не бойтесь. Ты чего людей пугаешь? — обращаясь уже к толстухе, произнес он.

Напряжение спало. Маша действительно испугалась, потому что в сумочке у нее лежали валюта и заграничный паспорт.

Бутылку парень тут же поставил под стол и усадил Машу на свое место. А девушка, достав зеркальце, стала красить и без того уже достаточно раскрашенное лицо.

— Ну, оставляй все, мы тебе позвоним, — ничего не объясняя и перейдя сразу на «ты», решительно проговорила она.

— Да, но я сначала хотела бы ознакомиться с условиями тура, — возразила Маша.

— С какими условиями? Никаких условий, я ж тебе по телефону сказала: проезд, трансфер, проживание, без питания.

— А экскурсии?

— Экскурсии? — с нескрываемой иронией многозначительно протянула девушка. — Вот вам гид-переводчик Гоша, он вас в грэческий зал сводит, — переходя почему-то на «вы» и подражая голосу Райкина, съехидничала толстуха.

Маша уже собиралась повернуться и уйти, но тут молодой человек приветливо улыбнулся и по-свойски сказал:

— Меня зовут Григорий, Гоша, будем знакомы. А вас?

— Маша. — Неожиданно для себя она протянула Гоше руку.

Дубленка на нем была расстегнута, под ней — светлая вельветовая рубашка, на шее — темный платок. Маша не могла понять, почему она обратила внимание на все это. Гоша был высокий и плечистый. Поскольку стульев в комнате больше не оказалось, он присел на край стола и как бы по-дружески положил руку на Машино плечо. Он находился так близко, что она почувствовала даже запах резкого, мужского дезодоранта. С одной стороны, девушка понимала, что Гоша ведет себя развязно, с другой — ей вдруг первый раз в жизни самой захотелось прикоснуться к мужчине. Чтобы скрыть это, Маша опустила глаза, но мысли снова сосредоточились на нем: «Брюки выглаженные, чистые, скорее, просто новые, такие же ботинки. Терпеть не могу, когда грязные ботинки».

А Гоша, словно почувствовав расположение к себе, примирительно заключил:

— Вот и хорошо, Маша. Давай на «ты». Я тебе скажу, что тур за такие бабки ты нигде не найдешь. Я постоянно езжу и знаю. С экскурсиями и питанием было бы гораздо дороже. Да еще на Рождество. Не бойся! Мы с тобой везде прорвемся. — И, оценивающе взглянув на Машу, добавил: — А ведь я не зря ждал, такую попутчицу себе отхватил!

Маше было немного не по себе от грубоватых манер Гоши, но все же льстило, что такой смазливый и красиво одетый парень делает ей комплименты.

Однако, приученная мамой и Борисом Михайловичем выяснять детали, сбитая с толку словами о гиде, она уточнила, обращаясь к Гоше:

— А вы тоже этим же туром едете в Париж?

— Видите ли, девушка, у нас каждый едет и возвращается, когда хочет, но если вы желаете, чтобы вас встретили и проводили, можете договориться с ним, — показала толстуха на Гошу, — что вы полетите в один день. На двоих мы уже даем встречающего.

— О’кей, — произнес Гоша голосом, привыкшим подчинять женщин, — мы уже договорились. Девушка с такими глазами не может мне отказать.

— Может, — сопротивлялась Маша, — но я согласна, не из-за вас, а из-за Парижа.

— Вот и отлично! — обрадовался Гоша, доставая бутылку из-под стола. — По этому случаю надо выпить!

— Я водку не пью.

— Естес-с-твенно, — сказала раскрашенная толстуха, — а мы пьем.

— Рита, ты настоящий друг, мы с тобой… — И, хитро посмотрев на Машу, закончил: —…деловые партнеры. — С этими словами Гоша поцеловал Риту в щеку.

— Нет, сначала вы примите у меня деньги и паспорт, дайте расписку. Я уйду, а потом делайте что хотите.

— Вот те и глаза, — не обращая на Машу внимания и чокнувшись граненым стаканом с Гошей, пробулькала Рита. — Жду ее после работы, а она… Не волнуйся ты за свои. — Она небрежно показала на четыре купюры, аккуратно сколотые Машей скрепкой. — У нас никогда ничего не пропадало. — И, открыв со скрипом дореволюционный сейф, заключила: — Всё, данные твои есть, я тебе позвоню!

Самолет медленно набирал высоту. За суматохой сборов Маша совсем забыла про Гошу и, увидев его уже в накопителе аэропорта, очень обрадовалась. Он показался ей еще красивее, чем тогда в том ужасном турбюро.

В самолете Гоша тут же договорился со стюардессами и поменял место, чтобы сидеть рядом с Машей. Вел себя как завсегдатай. Называл стюардесс по именам. Они угощали его разными напитками, ему и Маше первым принесли еду. Гоша купил шампанское, потом коробку конфет Маше, а когда на борту стали продавать товары из валютного магазина, сразу предложил ей выбрать духи во вкусу. Но тут девушка проявила твердость и категорически отказалась.

Настроение было приподнятое. Маша уже не стеснялась, когда попутчик обнимал ее за плечи, рассказывая смешные истории из своих путешествий, нарочно касался губами ее волос, шеи. Ей было приятно. Она чувствовала себя по-настоящему счастливой, и даже не верилось, что сбывается ее мечта.

Маша уже отметила в путеводителе все места, которые собиралась посетить. Времени у них было немного — всего пять дней, правда, Гоша сказал, что он уезжает позже, но это неважно. Ей хотелось поговорить с ним о знаменитом Лувре, о картинах, которые она знает, о Центре Помпиду, о Сорбонне. Но разговор о музеях и выставках не клеился. Гоша говорил, что все будет хорошо, они непременно туда сходят, и что Маша может на него положиться.

Маша даже не спросила, чем он занимается, почему, по его словам, так часто ездит за границу. Может быть, он менеджер какой-нибудь хорошей фирмы?