Кристина Аханова - Безумная страсть

— Никто не отдавал. Сам взял, — пробормотал квадратный. — Слушай, док, меньше знаешь — дольше едешь. Отбой. — Он закрыл глаза и захрапел.

Егор на цыпочках вышел из палаты. Он спустился во двор и оглядел машину. Одной дверцы не было, правое крыло помято, задние фары разбиты, но все это пустяки. Он плюхнулся на переднее сиденье и закрыл глаза.

И тут он снова услышал этот волшебный, божественный Голос, недавно поселившийся в его душе. Он пробился сквозь суету и пошлость жизни, как зеленый росток сквозь асфальт.

— А теперь начнем сначала…

Да, начать жизнь сначала, заново, с нуля! Ведь до Нее было лишь жалкое прозябание в ожидании счастья… Егор вцепился в руль, которого касались Ее руки, но Голос исчез. Егор пытался вернуть его усилием воли, не удалось… Чудо не повторилось.

«Какая дивная галлюцинация! — подумал Егор. — Нормальные люди — они и с ума сходят по-человечески! Она у меня просто в крови… Как я могу забыть Ее или избавиться от Нее, если это смысл и суть моей жизни? Как странно. Она, со своим неземным голосом, гораздо реальнее всего, что меня окружает: коллеги, пациенты, киллеры, попугай, техник-смотритель, депутаты… А может, правы были древние философы и духовное важнее материального? Да, душа первична, а материя — тьфу!»

Сделав это важное открытие, Егор, однако, занялся вполне материальными проблемами. Позвонил в автосервис, договорился насчет ремонта. Егор выходил на финишную прямую. Надо было все уладить и расчистить путь к счастью. Оставалась только Вероника…

«Ну, это пустяки, чай, не жена. Да, сегодня и закончу!» — решил Егор.

На всякий случай он связался с человеком, которого приставил наблюдать за окнами Светланы. Тот сказал, что девушка еще не вернулась, а если вернулась, то сидит впотьмах, и нечеловеческих голосов он не слышал, в основном, человеческие, русские… Егор прервал словоохотливого информатора, старавшегося хоть как-то оправдать свою щедрую почасовую оплату, и поехал к Веронике.

Егор открыл дверь своим ключом и вошел в квартиру. Из ванной слышалось пение Вероники. Пройдя на кухню, он водрузил на стол торт — огромный, как колесо от КамАЗа. Егор распугал ленточку и снял крышку — оказалось, что среди зеленой кремовой ботвы притаился марципановый заяц, а на краю торта стоит маленький охотник в большой кепке и с шоколадным ружьем. Оба безмятежно улыбались. «Вот оно, счастье, — подумал Егор. — Тебя убивают, а ты капусту жрешь». — Торт назывался «Иван Сусанин». Срок годности — 72 часа. — Крышку перепутали, — понял Егор. — Интересно, кому достались карамельные поляки и шоколадный Иван?»

Он пытался отвлечься. Предстоящий разговор томил его душу. Быстрей бы все это кончилось…

«Отдам ей машину», — решил Егор, отнимая у охотника ружье и съедая его. В ванной перестала шуметь вода.

— Егор, это ты? Я сейчас! — Вероника вошла в вечернем платье, в рыжем парике и длинных бархатных перчатках. — Наконец-то пришел, зайчик мой! — Она скользнула накрашенными губами по его щеке, оставив алый жирный след. — Ну вот! — удивилась Вероника. — Это же «Макс Фактор»! В рекламе сказано, что помада не оставляет следов!

— Ника! — вздохнул Егор. — Ты как ребенок! Веришь всякой дурацкой рекламе.

— Не всякой! — обиделась Вероника. — Только этой! Ой! Это мне? — воскликнула она, указав на торт ярким коготком. — Какая прелесть! — Вероника с корнем вырвала безоружного охотника и откусила ему голову. В огороде остался торжествующий заяц. — Егорушка! — вдохновенно произнесла женщина. — А давай!.. Нет, ты не смейся! Я что придумала! Давай никуда не пойдем сегодня, отключим телефон, закроемся и будем при свечах есть торт. Только ты и я! Оригинально, правда?

Егор сморщился, как от зубной боли.

— Сядь, Вероника.

Она послушно села, осторожно расправив платье, и уставилась на Егора своими сияющими восторженными глазами.

— Вероника! Нам было хорошо вместе… — туманно начал Егор.

— О-о-о… — призывно выдохнула Вероника, подняв глаза к потолку и сладко облизываясь. — Ты хочешь?.. Прямо сейчас?.. — Она затеребила яркими коготками подол бесконечного платья, гармошкой собирая его на коленях.

— Нет! — в ужасе крикнул Егор.

Коготки в недоумении остановились, подол, шелестя, заструился вниз.

— Нет? — удивилась Вероника. — Как хочешь. Тогда поехали в казино. Мне сегодня повезет, я чувствую.

— Ага! Ты всегда так говоришь! — фыркнул Егор. — Никогда тебе не везло в рулетку. И что за мания — десять раз подряд ставить на зеро! Никто из культурных людей на зеро не ставит; на красное или черное, на цифру — цифр не знаешь? Словечко тебе понравилось! «Крупье, зеро-о!» — жеманно протянул Егор, передразнивая манеру Вероники. — И просадила две тысячи баксов за вечер!

Вероника опустила голову и стала царапать ногтями зайца на торте.

— Оставь зайца в покое! — рявкнул Егор.

Вероника отдернула руку и заплакала.

«Боже, — подумал Егор, — что я несу?! О чем мы говорим? Хотел хорошо, по-человечески расстаться… Заяц, баксы!» И зайца, и баксов было жаль. А Веронику — нет.

— Ну ладно, извини… — пробормотал он. — Да ешь ты этого зайца!

— Не хочу, — всхлипнула Вероника. — Теперь не хочу… Я думала, ты мне торт принес.

— Тебе, тебе! Жри! — не выдержал Егор.

Вероника зарыдала, вскочила и убежала в спальню. Там она с шумом упала на кровать, и плач стал приглушенным: видимо, уткнулась в подушку.

«Не умею я с женщинами! — Егор сдернул галстук и швырнул его на пол. — Не у-ме-ю… Вот ущемленную грыжу… Это да! Или перелом голени… двойной… закрытый… со смещением!» — Он даже пошевелил пальцами, предчувствуя привычную любимую работу.

Закурил, посмотрел в окно. Серые, мутные сумерки медленно чернели, обещая долгую холодную ночь. Мелкий редкий снежок кружился под фонарями.

«Не умею я с ними… Ну ладно, кое-что я все-таки умею!»

Он взял дипломат, прикрыл зайца крышкой, оставив его наедине с капустным полем — глаза зайца весело блеснули в сумерках круглой коробки… И пошел к Веронике.

Он сел на кровать, открыл дипломат, достал бумаги, подергал Веронику за ногу — она перестала рыдать, затихла.

— А теперь слушай, — сказал Егор. — Квартиру я оставлю тебе. Вот свидетельство о приватизации, вот дарственная, налоги оплачены.

Вероника села, откинула бархатный шлейф.

— Погоди ты, не части! У нотариуса заверено?

— Само собой! — И он передал ей документы.

— Свет включи! Ничего не вижу! Шрифт такой поганый… Это что, ксерокопия? — подозрительно спросила Вероника.

— Нет, первый экземпляр, — улыбнулся Егор. — Обижаешь, начальник!

Вероника гибким сильным движением вскочила с кровати, включила свет и достала из тумбочки очки. Егор удивился:

— Ты очки носишь?!