Ребекка Уинтерз - Девушка «амальфи»

Как этому не поверить, когда в Италии кругом полно привлекательных, красиво одетых мужчин. И Лукка не исключение. Он и в спортивных штанах и футболке выглядел классно, хотя, кажется, этого не сознавал.

– Пахнет аппетитно.

Он поливал белым соусом макароны, выложенные на большое овальное блюдо.

– Я приготовил свою любимую еду.

– Что это?

– Cannelloni [13]под телячьим соусом.

– Это ваша мама научила вас готовить? – спросила Аннабел, вспомнив слова Марчеллы о любящих матерях.

– Она многому меня научила. – Нельзя было не заметить нежности, прозвучавшей в его голосе. Он – мамин сын. Это очевидно. Итальянские мужчины известны тем, что превозносят своих матерей. – Хотите есть?

– Да. – Она вдруг почувствовала, что ужасно голодна.

– Тогда присоединяйтесь ко мне.

Ему лучше, и он хочет показать ей это. Она не станет ему отказывать.

– Давайте я вам помогу и…

– Нет. Сегодня я сам справляюсь.

– Вижу, что справляетесь.

И это увидит его отец, когда придет время.

Но что послужило переменой в его настроении? Неужели то, что она вызвала его на откровенность? Вполне возможно.

Он отнес горячее блюдо на террасу, Аннабел последовала за ним и села в кресло. На столе, накрытом на двоих, горела свеча. Лукка поставил на цветастую скатерть хлеб и салат. Аромат цветов в воздухе смешался с вкусным запахом каннеллони. Обстановка была романтичной.

Аннабел наблюдала за тем, как он усаживается за стол. Движения его осторожны, но ясно, что боль отступила. Положив ей еду на тарелку, он сказал:

– Я приготовил чай с лимоном – сорвал с этих нависших веток. Но если вы предпочитаете вино, то в буфете кое-что есть. Я не пью вина из-за болеутоляющих.

Я с удовольствием выпью чаю. Какой вы примерный пациент!

– В госпитале я считался самым отвратительным, – сказал он. – Как только доктора сочли, что я достаточно вылечился, то были готовы выкинуть меня вон, но психиатр сказал, что меня еще рано выписывать. Он оказался прав. Как и вы.

Аннабел едва не поперхнулась.

– Что касается сегодняшнего утра…

– Мы оба знаем, что у меня посттравматический стресс, – прервал ее он. – Врач сказал мне, что, хотя у меня это проявляется не так сильно, как у других парней, которых он лечил, моя проблема в том, что я не хотел в этом признаваться. Вы назвали вещи своими именами и отрезвили меня. Так что не надо извиняться.

– Если этот ужин – выражение благодарности, то я смиренно ее принимаю, – ответила она, вытерев салфеткой губы. – Спасибо, что не сердитесь на меня.

– Поскольку в наших общих интересах оставаться под одной крышей, я подумал, что мы могли бы ужиться, как два соучастника преступления.

А он может сразить своим шармом!

– Лукка, шутки в сторону. После ужина я собираюсь уехать. Я уже забронировала номер в гостинице «Клаудия».

У него напряглись скулы.

– Зачем вы это сделали? Утром вы сами предложили мне помощь. Или я неправильно вас понял?

– Нет, все правильно. Мое предложение в силе, но не здесь, в вашем доме. Видите ли, я испытываю неловкость и даже вину перед вашим отцом за то, что делаю вид, будто не знаю, что вы вернулись в Равелло. – Она закусила губу. – Да, меня беспокоит то, как я выгляжу в его глазах. Скажите, а вы не боитесь, что он каким-то образом узнает про вас? Он любит вас. Что, если это станет для него слишком большим потрясением?

Для любого родителя это был бы удар, а для Гвилио в особенности, учитывая его планы. Она со страхом представила реакцию Гвилио, если он узнает, что сын живет на ферме с ней, с Аннабел, а она ничего ему не сказала.

Лукка пристально на нее смотрел.

– Я позвоню ему завтра и все объясню. Даю слово.

И Аннабел поверила.

– Вы просто не представляете, какое это для меня облегчение.

– Он поймет, что я поставил вас в неловкое положение, и забудет об этом. Но раз уж мы стали обсуждать ваши грехи относительно моего отца, то не признаетесь ли, в чем грешны передо мной? Что вы недосказали?

Она была готова рассказать ему правду. Или часть правды.

– Ваш отец познакомился со мной в Калифорнии, когда был там по делам. Он прямо спросил меня, не соглашусь ли я полететь в Италию на три недели и стать моделью в его новой рекламной кампании.

– Вы – модель? – удивился Лукка.

– О, не слишком мне льстите, – шутливо ответила она.

– Вы прекрасно знаете, насколько привлекательны, – медленно произнес он. – А что дальше? Наш разговор становится все более интересным.

– Я уже говорила вам, что по профессии я медсестра, но он заявил, что моя внешность – это то, что ему нужно.

– Он никогда прежде не приглашал женщин-моделей.

– Я знала это. И на днях во время очередной съемки я снова спросила: «Почему я?» А он сказал, что мой американский облик с американской улыбкой в придачу привлекут мужчин, которые покупают его автомобили. Вероятно, он изучил спрос.

Лукка рассмеялся, чем сильно ее удивил, потому что она не слышала до сего момента, чтобы он смеялся от души. А как ему это идет!

– Что вас так рассмешило?

– Мой отец. Он великолепен во всем, что делает. Я его даже побаиваюсь. Относительно вашей американской внешности, он имел в виду следующее – любой мужчина может упасть к вашим ногам.

– Вы – истинный сын своего отца. Вы тоже великолепны в своих делах. В том числе и в комплиментах. Мне такого никто не говорил. У меня чуть сердце не остановилось.

Господи, да она с ним флиртует? Вот это да!

Он откинулся в кресле.

– А где же вы были, когда я валялся в больнице?

– Вероятно, меняла повязки какому-нибудь старичку в другой больнице. А вы могли тогда мечтать о том, что в один прекрасный день будете отдыхать на террасе собственного дома, не говоря уже о том, чтобы угощать кого-нибудь божественным cannelloni, который вас в детстве научила готовить мама?

Темная голова наклонилась в ее сторону.

– Вам понравилось?

– Поверьте мне – вы могли бы открыть свой ресторан прямо на ферме.

– Вот это мысль! В таком случае я приготовлю что-нибудь еще, чтобы угодить вам завтра вечером.

Завтра вечером. От этих слов у нее внутри все затрепетало.

– Вы хотите сказать, что собираетесь накормить меня за то, что я вас выслушаю?

Он изучающее смотрел на нее.

– Вполне разумное объяснение. Кстати, мне нужно кое-что купить. Не согласитесь ли подвезти меня к аптеке в Салерно? Мне нужен крем для бритья и лезвия. Если только вы не слишком устали.

– Нисколько.

У Аннабел голова уже не болела, но второе дыхание к ней пришло по другой причине: оттого что он чувствовал себя намного лучше.

– Нам лучше поторопиться, пока аптека не закрылась. Когда вернемся, я вымою посуду.

Он встал.

– В этом доме есть правило: тот, кто готовит, моет посуду.