Эми Эндрюс - Жаркие ночи

Комнату освещал одинокий луч солнца, проникший сквозь занавеси, колеблемые океанским бризом, но было достаточно светло, чтобы увидеть, что она все еще в постели. И крепко спит. И — Люк замер на месте — совсем, совсем голая.

Он замер, потрясенный.

О чем ты думаешь, парень? Уходи к дьяволу отсюда.

Но…

Она убьет тебя, когда проснется и увидит, как ты пялишься на нее, будто никогда не видел голых женщин.

Грязный извращенец. Перестань сейчас же!

Но он не мог отвести от нее глаз, больше двадцати лет не думая о ней вот так.

Нужно убираться отсюда к чертовой матери.

И не мог сдвинуться с места.

Соски, окаймленные карамельными ореолами волшебно короновали груди, он сглотнул слюну.

Карамельный удар.

Боясь поддаться искушению, он сжал ладони и с усилием опустил глаза. Ее нагая кожа была бледной, и он рассеянно подумал, как ей удалось не загореть, живя на море с шести лет. Она говорила ему, что у нее нет времени купаться, но он не поверил ей.

Ее небольшой пупок, похожий на жемчужину, просто молил прикоснуться к нему губами. Он снова тяжело вздохнул.

Простыня скрывала еще более интересные части ее тела, одна нога достаточно четко выделялась под ней, чтобы представить ее во всей красе. Он глазел на маленькие ступни, изящные икры, затем перевел взгляд туда, где простыня стыдливо прикрывала пах.

Клаудия Девис — та еще сексуальная штучка.

Как же он не замечал ее?

Порыв ветра раздул занавеску и хлопнул дверью.

Уходи немедленно!

Более сильный порыв ветра вырвал ручку двери у него из рук, дверь захлопнулась так громко, что можно было поднять и мертвого.

Клаудия резко села. Сердце Люка забилось громче стука двери, колокола судьбы, зазвенели у него в голове.

Сердце ее ушло в пятки — ураган это или очередной кошмар? Но все стихло, и ее пульс успокоился, но в тот же момент она увидела его.

— Люк?

— Извини, я думал, ты уже встала. Не ожидал, что ты…

— Сплю? — договорила она.

— Э-э-э… да…

— Ну, я проснулась. Можешь остаться.

— О… боже!

Она окончательно проснулась и в ужасе разглядывала себя. Она голая!

Он видел ее такой!

— Ты все видел?

— Я… — Он не мог решиться ни солгать, ни сказать правду.

Это уже слишком .

Он уже не сможет смотреть на нее как на подругу детства.

— Пожалуйста, скажи, что я была укрыта простыней.

— Да.

Он повернулся, но ее дикий крик «Не смей поворачиваться!» заставил его снова отвернуться.

— Что ты видел?

— Клод…

— Что. Ты. Видел?

— Немного… сверху.

Она закрыла глаза. О господи. Он видел ее грудь.

За несколько дней он успел не только потрогать, но и рассмотреть.

Черт, черт, черт!

— Извини меня. Я думал, ты встала. Мне показалось, я слышал шум воды в душе. Я правда стучал.

— Как давно ты тут стоишь?

— Не… долго…

— О боже… ты рассматривал!

— Я…

— Ничего больше не говори!

— Это смешно, Клод.

Он не уходил, потому что не мог отвести от нее глаз. Не нарочно.

— Я повернусь, — объявил он.

— Нет, не надо, — взвизгнула она.

— Нет, повернусь.

— Люк!

— Расслабься, ты сейчас больше одета, чем пять минут назад.

— Мило, очень мило, Люк.

— Извини. Все было очень пристойно, и я обещаю, что не буду набрасываться и срывать с тебя простыню, успокойся, все останется между нами, мы снова будем друзьями.

— Ну да, после того, как ты таращился на меня.

— Я не хотел… Я не был… Я пришел поговорить с тобой. Когда понял, что ты еще спишь и… не одета, я не мог сдвинуться с места. Я был… сражен.

Его потрясение лучше всяких слов. То же самое она говорила ему вчера, пораженная его наготой.

— Может, я и смотрел дольше, чем должен был… Я не хотел…

Намного дольше.

— Таращить глаза? Подглядывать? Подсматривать?

— Да.

Исчерпывающее извинение. Правда, ей хотелось потребовать, чтобы он тоже разделся, и они стали на равных.

При этой мысли лицо залила краска. Может, она извращенка?

Положение щекотливое.

— Я сожалею, Клод. Обещаю, что полностью сотру все из своей памяти.

Клаудия прищурилась. Смешное предложение. Разве он сможет забыть? Неужели ее прелести не производят должного впечатления?

Она сильно обиделась.

— Только и всего? Мою грудь так легко забыть?

Ее женственностью пренебрегают. Она унижена!

Люк нахмурил брови, думая, что никакой силы воли не хватит стереть из памяти восхитительные карамельные соски. Они точно станут неотъемлемой частью его будущих эротических фантазий.

— Нет! Господи, вовсе нет.

— Чертовски прямолинейно.

— Так ты не хочешь, чтобы я забыл?

Разум отказывался распознавать ее желания.

— Хочу. Только не делай вид, что это так просто.

— Я слишком устал, и у меня, наверное, избыток Y-хромосом, чтобы вести подобные разговоры. Может, начать все сначала?

Клаудия заметила, что он загнан в угол, и поняла всю абсурдность ситуации.

— Извини… Я просто… Это правда не в моих правилах, понимаешь ли.

Да, конечно, он понимает. Клаудия невольно улыбнулась:

— Отнесем это к тем вещам, которые больше не будем обсуждать.

— Думаю, это отличная идея.

— Похоже на заговор.

Он был на полпути к двери, когда до нее дошло, что она не узнала, зачем он приходил.

— Подожди. А о чем ты хотел поговорить?

Люк повернулся:

— Я собираюсь остаться. Помочь. По меньшей мере со строительством и благоустройством спа.

Клаудия мгновение смотрела на него, сердце билось почти так же, как в тот момент, когда захлопнулась дверь.

— Правда?

— Правда. Одевайся. Жду тебя внизу. Есть кое-какие планы.

У нее будет спа!

В голове звенело от счастья.

— А вот и ты, дорогая, — сказала ее мать. — Люк только что рассказывал о своих планах.

Клаудия замерла, не успев присесть, с удивлением услышав это заявление. Остальные следили за ее реакцией. Люк подмигнул ей.

— Он теперь…

Взгляд его теплых карих глаз был на уровне ее груди, и она быстро села, чтобы заглушить воспоминания, хотя соски тут же затвердели.

— Это чудесно, — согласилась Эйвери.

— Да, — согласилась и его мать. — А ты уверен, что тебя поймут в фирме?

Люк быстро кивнул, зная, что решение работать удаленно не найдет одобрения у партнеров. Грядут большие изменения. Много спать ему точно не придется.

— Мне нужно кое-что согласовать, — пояснил он, — это не проблема.

— Тогда, — сказала Эйвери родителям, — вы можете вернуться к путешествию.

Клаудии захотелось ее поцеловать.

— Точно, — согласилась она. — Вы, ребята, ушли на пенсию, позвольте нам поруководить для разнообразия. Не беспокойтесь о «Тропикане».

Ее мать засияла.

— Превосходно. Мне намного легче знать, что вы будете вместе.